Виктор Кротов - Моя война, на которой я не был. …И которую не могу забыть

Но в понедельник все пошли в институт сдавать сессию. И сдали. Потом началась неразбериха. Ребята из их группы все пошли добровольцами, не дожидаясь повесток из военкомата. Сборные пункты формирования частей были в школах.

Четверокурсникам разрешили сдать госэкзамены, не проходя последнего, пятого курса. Пришлось идти домой к профессору Ушакову, автору известного словаря русского языка. Он сидел среди кучи книг, укладывал чемоданы, поскольку институт эвакуировали в Ашхабад. «Какие ещё госэкзамены? Жизнь кончилась. Давайте бумажку, я подпишу». И подписал бланк о сдаче госэкзамена.

Компания девочек-однокурсниц пошла в военкомат, тоже просились на фронт. До поры до времени им давали разные задания: разносить повестки о призыве в армию, инспектировать правильность рытья щелей (укрытий от бомб). Как рыть щели, никто не знал, и они тоже. Никто в щели и не прятался. Ходили в убежища, которые были оборудованы в подвалах и в метро. Потом они прошли месячные курсы сандружинниц.

На фронт Мусю не взяли из-за сильных очков. Сказали, что очки разобьются, и надо будет её в обозе таскать. Те, кого не взяли пошли работать на завод малолитражных автомобилей – МЗМА.

Первые налёты на Москву начались через месяц после начала войны. Муся сначала отчаянно боялась. Окна заклеили полосками бумаги крест-накрест. Дом был старый и весь дрожал, когда близко падали бомбы. В первые же бомбёжки зажигалки попали в дом напротив, и он сгорел. Потом бросали зажигалки на родильный дом по соседству, и рожениц спускали на лифтах в убежище.

Раза два Муся уходила с родителями в убежище, которое было в подвале одного из клинических корпусов. Она не показывала виду, что ей очень страшно, смеялась и всех успокаивала. Но скоро перестала бояться и в убежище больше не ходила. Потом, в середине октября, уехала в эвакуацию, в Алма-Ату.

Эшелон, состоявший из дачных неотапливаемых вагонов, по шестьдесят человек в вагоне, шёл полтора месяца. За это время Муся голодала, мёрзла, болела и едва не умерла.

Миновав Новосибирск, они доехали до Алма-Аты, но там их не приняли, отправили эшелон обратно в Новосибирск. Там она работала в детском туберкулёзном санатории в Мочищах под Новосибирском – до возвращения из эвакуации в Москву (это был1943 год), где стала работать пионервожатой в школе №40. В этом году началась их переписка с фронтовиком Ганей Кротовым.

Мой дед, Лазарь Борисович Гиндин (1893—1977), в 1940 году работал главным врачом Первой градской больницы.

В 1941 году он ушёл добровольцем в армию и стал начальником госпиталя в Москве. (У него уже был военный опыт: участие в походе против Юденича в 1919 году и в походе на Архангельск, а в 1920 году – в сражениях на Карельском и Польском фронтах. Под Двинском он попал в польский плен, откуда ему удалось бежать.)

С 1942 года и до конца войны был главным врачом эвакогоспиталя в Тамбове, майором медицинской службы.

В 1946 году демобилизован как инвалид третьей группы.

Семья была разбросана в военные годы по разным городам. Единственный сын Борис с войны не вернулся. Но об этой трагедии чуть позже.

Ольга Семёновна Гиндина (1993—1966) была до войны учительницей в московской школе №34.

В 1941 году она уехала с шестнадцатилетним сыном Борисом в поволжский город Марксштадт, работала там воспитателем интерната до 1943 года.

Потом они вернулись в Москву. Ольга Семёновна снова стала работать в школе №34, откуда была эвакуирована.

Борис поступил в Московскую школу радиоспециалистов бронетанковых и механизированных войск. Это была особая, ускоренная школа…

С двумя своими младшими братьями отец расстался ещё в тридцатые годы и больше их не увидел. Мне не довелось видеть их вообще, потому что они отдали свои жизни за то, чтобы могли родиться мы, послевоенные дети.

Яков Яковлевич Кротов родился в 1918 году. О нём мне ничего не было известно, кроме того, что он погиб на Финской войне. Но появившиеся в последнее время сайты поиска по военным архивам помогли кое-что уточнить.

Погиб он не на Советско-Финляндской войне 1939—1940 годов, а на той, которая была её продолжением – в качестве Финского фронта Великой Отечественной. Был призван из села Кравково Николо-Пестровского района (позже Никольского) Пензенской области. В самом начале войны, в июле 1941 года, одном из армейских донесений сообщило, что он пропал без вести, другое уточнило, что погиб. Ему было двадцать три года.