Валентин Сидак - Зарубки на гриппозной сопатке. Размышления о нашем недавнем прошлом…

В сравнительно узком кругу партийцев – «старых большевиков и политкаторжан» типа Моисеева, Чевардина, Вайнера, Жилинского – бывший комендант Дома особого назначения (ДОНа) долгое время по сути единолично нес на себе почетное бремя ликвидатора «кровавого душителя российского пролетариата», выразителя воли и решимости трудового народа в борьбе с классовыми врагами и контрреволюционерами.

И никто из окружающих его партфункционеров при этом даже как-то особо и не интересовался, кто же помогал Якову Юровскому или тому же Петру Ермакову в их столь многотрудном и исключительно ответственном деле в переломный момент истории советского государства? Отдельные персонажи типа Сыромолотова, Парамонова, Стрекотина и ряда других авторов крайне немногочисленных публикаций того периода только оттеняли монументальную историческую фигуру Якова Михайловича Юровского. И, одновременно, всячески гнобили, унижали и надсмехались над «русским пролетарием» Ермаковым, который от подобной несправедливости все более и более мрачнел, все глубже впадал в откровенный маразм и чисто визуально стал походить скорее на привычного пьянчугу из ближайшей подворотни, чем на заслуженного ветерана революции.

Стоит также упомянуть особо, что во времена весьма и весьма мутного исторического периода Советской России, в самый разгар массового голода в Поволжье Юровский был не абы кем, а заведующим «золотым отделом» (!) Гохрана, на руководство которым никогда и никоим образом просто так не сажали – будь он хоть сто раз «питерским или уральским пролетарием от станка» либо «безграмотным местечковым портным или сапожником из черты оседлости» – эту высокую честь нужно было еще заслужить вполне конкретными практическими делами!

У Якова Юровского такие славные палаческие дела за душой и в политическом багаже уже были: казнь царя Николая II и казнь «террористки» Фейги Ройтблат (Фанни Каплан). Обе казни закончились полным сожжением тел убиенных. Следов захоронения останков Каплан в Тайницком саду Кремля так до сих пор и не обнаружено…

Оттого-то он «самому вождю» смело строчил докладные записки о творимых бандой расхитителей царских драгоценностей многочисленных безобразиях и откровенных уголовных преступлениях, которые популярный писатель Юлиан Семенов позднее творчески переработал в героическую сагу о юношеских подвигах будущего народного любимца штандартенфюрера Штирлица под названием «Бриллианты для диктатуры пролетариата»…

Вот уж совершенно непонятно – в каком качестве Юровский докладывал ситуацию Ленину – уже как работник Гохрана или пока еще как особоуполномоченный РКИ? Дело в том, что в период с конца 1920 г. до 1921 г. он работал «управляющим организационно-инструкторского отдела НК РКИ», т.е. занимал достаточно высокий пост в наркомате Рабоче-крестьянской инспекции, наркомом которой в период с 24 февраля 1920 г. по 6 мая 1922 г. был не кто иной, как сам И.В.Сталин.

К 30-м годам прошлого века сложилась внешне достаточно парадоксальная ситуация. Обстоятельства гибели царя и его семьи в Свердловске уже ни для кого особого секрета не составляют. Ипатьевский особняк стоит на своем прежнем месте, в «расстрельную комнату» подвала этого дома экскурсии, в том числе и иностранные, водят регулярно, даже беспрепятственно позволяют коминтерновскому активу сниматься на фоне «той самой стены».

Наш великий пролетарский поэт и не менее выдающийся поклонник популярной тогда «пролетарской» идеи «светлой любви на троих» совершает свои загородные прогулки к «мостику из шпал» и задумывает свое эпическое стихотворенье «Император».

А чуть позднее Яков Юровский в преддверии ожидаемой чистки ВКП (б) от «контрреволюционных троцкистских элементов» по собственной (ой-ли?) инициативе созывает «на тайную вечерю» узкую группу «старых большевиков», по преимуществу своих соплеменников. На кой хрен ему все это понадобилось, от кого на сей раз поступил очередной по счету заказ на «выдачу на гора» новой партии исторических фальсификаций – из контекста стенограммы «партийной сходки» совершенно непонятно. Разве чтобы отметиться, что дескать мы, собравшиеся в доме Свердловского партархива, к мыслям и деяниям уже разоблаченных и политически осужденных партией троцкистских злодеев никакого отношения никогда не имели, не имеем и не будем иметь…

Про Коптяки и урочище Четырех Братьев на Урале к этому периоду уже знают многие, если не все. Но особого интереса ни у местной, ни, тем более, у приезжей, публики к этим местам не наблюдается, если не считать многочисленных групп юных туристов-краеведов, пытливых исследователей родного края. Сколько их здесь побывало за более чем 70-летний период, сколько туристских костров пожгло, сколько обглоданных костей оставило на месте ночлега – можно только пофантазировать на досуге… Простому люду пролетарско-индустриальной Свердловщины по преимуществу безразлично – где и как именно погиб царь и его семья, где покоятся их останки, почему о совершенной на Урале «казни кровавого тирана» рассказывают в основном лишь восторженным пионерам и школьникам в целях правильного революционного-патриотического воспитания молодежи.