Юрий Винничук - Кнайпы Львова

— Маэстро! — пробовал объяснить пан Эдзё. — Ты талантливый зицфляйш, ты еще нарисуешь кучу хороших вещей. Но подумай только, Олекса, сколько ты кистей, и полотен, и красок на это накупишь, не говоря уже о том, что у тебя было бы на что жить, и со мной бы наконец рассчитался.

— Ага, ты только о своих счетах заботишься. А это ж мои дети, — уже начал плакать художник. — А впрочем, кому эти деньги нужны?

— Ой, Олекса, Олекса, да ты погибнешь на этом свете с голоду. Ты же помнишь, как я тебе нашел сына священника из Бережан, и он за те гонорары, чтобы ты его сына учил, прислал солонину, каши, муку, полсвиньи и еще сто золотых? И что? И ничего! Потому что ты его не хотел научить рисовать, а деньги и продукты через меня священнику назад отослал.

— Как я его мог учить, если он бревно стоеросовое? Да я бы себя чувствовал как проститутка, если бы его учил рисовать, а он не способен даже ровно нарисовать сто одиннадцать в клозете!

Наконец после долгих споров удалось Новакивского убедить, и картины он продал. В день, когда их должны были отсылать в Америку, перед тем, как забили доски на сундуке, художник плакал на ней, как на гробу любимого человека, плакал и сотрясался в рыданиях и рвал волосы на голове:

— Я вас прощаю, дети мои…

Получив деньги, Новакивский исчез, не было его в «Атласе» несколько недель.

Случайно встречает его пан Эдзё на Академической:

— Сервус, Олекса, да ты буржуй! Теперь, когда есть деньги, больше ко мне не заходишь? Разве так годится? Теперь ты меня избегаешь, теперь тебе мои бигосы не по вкусу, — смотри, как тебя эти деньги испортили!

— Да какие деньги! — возмутился художник. — Да ты мне сам советовал, чтобы картины продал, чтобы иметь валюту на материалы. Пойдем, увидишь…

Повел пана Эдзя домой. Оказалось, что Новакивский оплатил самые срочные долги, а остальное потратил на краски, кисти и холсты. Целых два покоя были завалены этим материалом, и уж на ужин в кнайпе художник не имел ни гроша.

Последний стакан

Женщина пришла в «Атлас» за мужем, и хочет забрать его домой.

— Ручаюсь словом, что сейчас пойду только выпью этот стакан, — говорит муж.

После ухода жены зовет официанта:

— Этот стакан не забирайте. Я его выпью в конце, а пока дайте другой под пиво.

Невеселый трафунок

Зачастую навещал ресторацию молодой кино— и спортивный критик Ярослав Бохенский, который был автором единственной в 20-е годы украинской книги о различных актерах в киноиндустрии под названием «Серебряные тени». Один экземпляр он послал в Голливуд в Калифорнию знаменитой кинозвезде Грете Гарбо. Все во Львове это знали и, конечно, за это подкалывали. Однако, к удивлению общественности, он получил-таки от Греты Гарбо письмо с благодарностью и еще ее фотоснимки с собственноручной подписью, чем очень гордился.

О нем в кабаре «Кузнечик» пели песенку:

В 1930 г. в Бухаресте, где разыгрывались футбольные матчи, вместе со спортивной дружиной «Украина» поехал и Ярослав Бохенский. Но эта его поездка закончилась трагически, он утонул в Черном море на курорте Констанца.

Как споили Алексея Толстого

По рассказу некоего забытого всеми литератора Степана Макивки, который попытался влиться в ряды новой социалистической эпохи, эта история выглядела так.

После освобождения в золотом сентябре во Львов, кроме группы украинских ведущих писателей, приехали и несколько из России. Бажан, Корнейчук, Десняк налаживали социалистическую литературу, а российские писатели посещали различные рестораны, где на столичные деньги можно было хорошо гульнуть. Графа Толстого перепить никто не мог, потому что у львовских литераторов алкогольная закалка явно отставала. У Толстого денег было много; будучи сталинским фаворитом, он мог себе позволить пир на широкую ногу.

Дошло до того, что граф начал откровенно смеяться: «Что вы, галичане, за писатели — сами напиваетесь, а меня перепить не можете». И тогда несколько писателей, а среди них были Петр Козланюк, Александр Гаврилюк и Степан Макивка, решили сбить немного графскую спесь. Пригласили его в ресторан «Атлас».

Писатели прибегли к хитрости и решили споить Толстого медовухой, характерным свойством которой было то, что человек может выпить ее много и не чувствовать опьянения, пока не попытается встать из-за стола. Этот напиток можно было пить легко, и бутылки открывались без перерыва. Через некоторое время граф снова начал смеяться, что вот львовяне обещали его споить, а он лишь немного опьянел. Обещали ему, что он не дойдет собственными ногами до «Жоржа», а он вот сейчас встанет и уйдет.