Николай Хрипков - Библиотека, или Музей книг

– А среди них было немало рабынь, которых вы даже за людей не считали, – ехидно заметил я. – И относились к ним порой даже хуже, чем к скотине. А ваши философы еще и оправдывали рабство.

Как теперь будет выворачиваться этот гордый старец? Мы что неучи и невежи и совсем ничего не знаем, что у них там творилось в Риме две тысячи лет назад? Знаем! Еще как знаем! А как они расправились со Спартаком и рабами, поднявшимися на борьбу за свободу!

– Молодой человек! Это были другие времена. И не нужно ценности вашей эпохи переносить на ту эпоху. Это неисторично. Как жаль, что вам об этом не говорили в школе. История – это наука о постоянных изменениях в жизни людей. Это же не математика.

– Кормить нас здесь будут? – возопил Васька. – Не знаю, как остальные, а я не верблюд и горба у меня, к вашему сведению нет. Поэтому двухнедельным запасом продовольствия я не обладаю. Мне нужно питаться каждый день. И не менее четырех раз.

– Я тоже не отказалась бы от легкого завтрака, – жеманно проговорила Леночка, бросая то и дело кокетливые взгляды на Вергилия. В прочем, он их скорее всего не замечал. – Мне много не надо. И вообще есть помногу – это так некрасиво и нездорово.

Я был в бешенстве. Если бы у меня сейчас был в руках АКМ (даю расшифровку для непосвященных – автомат Калашникова модернизированный), ну, хотя бы игрушечный, я бы дал очередь поверх головы этого древнего ловеласа. Хотя и Леночка тоже хороша. Ловеласами называют тех, кто пытается отбить девчонок от крутых парней. Я их глубоко презираю. Я не хочу иметь с ними ничего общего. И стихи они пишут плохие.

– Друзья! Я забыл! – воскликнул Вергилий, разведя руки. – Вы же не бесплотные создания. Непременнейшим образом организуем питание. Не знаю только придется ли вам по нраву здешняя кухня.

Он подошел к воротам и постучал. По стуку чувствовалось, что ничего тяжелее авторучки, то есть гусиного пера, он в руке не держал. Слабее стучать могла только Леночка. Ворота растворились и вновь показалась та же мерзкая харя. Я поежился. Где они только находят такие отвратные рожи. Их бы снимать в фильмах про подонков.

– И чего? – рассердился он. – Опять начинаем тарабанить. Я же вам на древнегреческом языке объяснил, что у нас профилактика.

– Друг мой! А нельзя ли организовать легкий такой фуршетец для моих и, надеюсь, для твоих друзей тоже? Мы будем тебе очень благодарны. У тебя же добрая душа!

Он что-то недовольно пробурчал, качнул копье, поправил железные латы, а потом сказал:

– Ладно! Сделаю. Спрошу у начальства. А вы – стоять на месте и ничего руками не трогать. Иначе ничего не получите. Здесь вам не там. И чтобы мне без хулиганства!

Ворота снова со скрипом затворились. Нам приходилось лишь рассчитывать на милосердие хозяев. Леночка опустилась на камень. Вергилий продолжал стоять в той же позе.

– Еще кругом кричат о высокой культуре туристического сервиза, – возмущался Васька, надувая щеки. – Какой сервиз? Где он тут этот сервиз? Нет тут никакого сервиза!

– Сервиса, – поправил я. – Сервиз – это набор посуды. Французское слово. А «сервис» к нам пришел из английского языка.

– Да какая разница! Жаловаться надо! И все дела! Ругаться! А вы мя-мя-мя! Вижу, что мне придется брать борозды правления в свои руки, иначе толку не будет. Это точняк!

В этот раз я не стал поправлять Ваську. В конце концов, каждый имеет право на безграмотную речь. Это еще не самое худшее качество. Это и законом не запрещено. А то, что не запрещено, то разрешено. Приходится с этим мириться. Мы живем в самой демократической стране мира, хотя некоторые придерживаются противоположного мнения. Но я его не разделяю. Те, кто придерживается противоположного мнения, ничего не смыслят в демократии. Мне даже не хочется их переубеждать. Тут мои размышления о демократических ценностях вновь прервал скрип открываемых ворот. Видимо, в последний раз их смазывали несколько веков назад. А потом смазка закончилась. Или просто жадничают. А может быть, съели.

Стражник хмуро оглядел нас. Видно, симпатии мы так у него и не вызвали. И буркнул:

– Идите затылок в затылок, как будто вас на расстрел ведут. Не оглядываться! Шаг влево, шаг вправо считается побегом. Убить не убью, а копьем пригрею. Это дело я люблю.

– А если прыжок в сторону? – сострил Васька. – Он будет считаться за шаг влево или вправо?

И довольный своим остроумием расхохотался. Счастливый человек! С удивлением посмотрел на нас. Как мы не смогли оценить его шутки. И тут же махнул рукой. Что с нас взять, малахольных? Не доросли! До тонкого васькиного юмора.