Сергей Калабухин - Критические мысли

Итак, мой вывод.

Русская литература не может погибнуть. Она уже состоялась! Это не сию моментное явление. Русский фольклор и русская классика никуда не делись. Они навсегда останутся в мировой культуре. Обогатятся ли они новыми именами и произведениями? Несомненно! Довольно скоро алчные издатели утратят свою власть. Уже сейчас электронные публикации всё более теснят бумажные издания. Пресловутая «борьба с пиратством» – на самом деле судорожные попытки коммерсантов от культуры удержать в своих руках власть и доходы. Сами писатели, как и во времена Пушкина, оставившего после своей смерти огромные долги, практически не могут прожить на свои гонорары. За исключением весьма немногочисленной горстки производителей именно коммерческого развлекательного чтива. Нынешним пушкиным и достоевским больше нет необходимости обивать пороги издательств. Всего лишь нужны новые белинские, которые могли бы отыскать их произведения в электронной бездне интернета и указать взыскующим новых гениев русской словесности. Всего лишь…

Как только появились первые творцы литературных произведений, тут же возникли и те, кого ныне называют литературоведами. Эти люди самовольно наделили себя правом разрабатывать некие каноны и правила и начали объяснять писателям, что именно те создали: рассказ, поэму, роман, сонет и т.д., и т. п. Самим писателям, разумеется, все эти литературоведческие потуги регламентировать их творчество абсолютно не нужны и малоинтересны. Тем не менее, литературоведы научились прекрасно существовать, невзирая на желание и мнение тех, чьё творчество они комментируют. Более того, часть из них, назвавшись критиками, начали указывать писателям, что те сделали не так, какие литературные правила нарушили, и о чём на самом деле написали!

Чем больше развивалась литература, тем большую власть захватывали литературоведы. В конце XIX – начале ХХ веков они попытались проглотить больше, чем могут переварить. Процесс переваривания длится по сей день, и конца ему не видно. Что же произошло? Под влиянием научно-технического прогресса и сопутствующего ему значительного падения веры в чудеса литературоведы решили разделить литературу на фантастику и реализм. То есть они фактически попытались отделить часть литературы от её основы и, конечно же, ничего хорошего из этого не вышло. Почему? Да потому что прежде чем что-либо разделить, требуется чётко определить, в чём состоит различие составных частей.

Чем же фантастика отличается от реализма? Вот уже более ста лет литературоведы стараются ответить на этот вопрос, изобрели массу терминов, определений и трактовок, но так и не выработали общепринятого определения, что же такое фантастика – жанр, направление, художественный метод, разновидность, вид или род литературы? Единственное, что можно утверждать без колебаний и сомнений – ныне русское слово « фантастика» происходит от греческого « phantastike», в переводе означающего « искусство воображать» .

Но ведь и в основе реализма тоже лежит воображение писателя! Писатель использует воображение для создания сюжетов и персонажей. В реальности Анна Каренина или братья Карамазовы вряд ли существовали, а если и были какие-то прототипы, то их жизнь и судьба наверняка отличались от описанных в романе. Таким образом, можно утверждать, что вся художественная литература, по сути, является фантастикой!

Но кроме художественной литературы есть ещё и документальная: например, летописи, мемуары. Однако, существует и выражение «врёт, как очевидец». Потому что одно и то же событие разные люди воспринимают и описывают по-разному, и, следовательно, дают искажённую, а не точную картину. То бишь, фантазируют на тему.

Приведу пример из собственной жизни. Одно время я работал на заводе в структуре, занимавшейся ремонтом электрической части станков. Когда в одном из цехов ломался станок, энергетик цеха звонил в наше бюро, и кто-то из свободных в данный момент сотрудников отправлялся устранять поломку. Когда начальник бюро посылал на вызов меня, я брал приборы и инструменты и шёл в цех. Там я брал в помощь местного электрика (работать в одиночку запрещают правила электробезопасности), раскрывал электрическую схему станка и старался понять, авария в какой из цепей управления может привести к тому сбою в работе, на который жалуется станочник. Устранив неисправность, я уходил. Таким образом, меня видели в цеху всего три человека: станочник, электрик и энергетик цеха. Последнему я сообщал, что ремонт закончен, и станок уже работает.