Николай Зенькович - Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы

Ученые мужи получили неожиданный отпор. Ахромеев написал разгромную рецензию, забраковав все 1911 страниц рукописи первого тома. О коллективизации и раскулачивании он сказал, что они, с его точки зрения, были исторически необходимы. Авторы пребывали в смятении: и это говорит сын «врага народа»? А отец, погибший где-то в ссылке, в белом безмолвии тундры? Неужели «пепел Клааса» не взывает к отмщению? Вот она, сыновняя благодарность.

Надо отметить, маршал никогда не любил углубляться в собственную биографию, особенно на людях. Случай с арестом и ссылкой отца знали немногие, кому это было положено знать по должности. И тем не менее была организована утечка информации. В одном из независимых изданий, плодившихся после принятия закона о печати с невиданной быстротой, появилась публикация с таким вот пассажем в середине: «То есть хрен с ним, с родным отцом, если я, по милости его палачей, сделал такую карьеру!»

Маршал на одной из пресс-конференций популярно объяснил, в чем разница между обывательским и государственным мышлением. И заодно поведал собравшимся, что военным он стал случайно, а с юных лет мечтал об Институте философии и литературы. Но так получилось, что подал документы в Высшее военно-морское училище имени Фрунзе. Но это не значит, что литературный слог ему чужд, а сложные философские проблемы, включая вечный спор о добре и зле, — густые потемки. Журналисты имели возможность убедиться в этом, слушая прекрасно поставленную, в блистательные формы облеченную речь маршала. А та часть выступления, которая касалась отвода обвинения в неисполнении сыновнего долга, вызвала аплодисменты. Дружно рукоплескали даже невозмутимые, насмешливо-циничные западные корреспонденты.

Отдышавшись после нокдауна, ученые мужи многократно пытались опротестовать мнение Ахромеева, ища поддержки у влиятельных лиц, занимавших просторные кабинеты. Немало энергии потратил, чтобы доказать в высоких инстанциях замшелость взглядов 68-летнего маршала, руководитель авторского коллектива генерал-полковник Д. Волкогонов. Пожалуй, самым весомым аргументом тогдашнего начальника Института военной истории был следующий: ни по своей армейской службе, ни по своему довоенному (Высшее военно-морское училище имени Фрунзе) и послевоенному (Академия бронетанковых войск, Академия Генерального штаба) образованию Ахромеев никогда не имел ни малейшего соприкосновения с исторической наукой. Разве что в школе любимым предметом была история.

В просторных кабинетах внимательно выслушивали, на шутку улыбались, потом спрашивали:

— А кто у вас председатель главной редакционной комиссии?

— Как кто? Министр обороны Язов.

— А он что думает?

Действительно, что думал Язов?

— Демократы, — сказал он после ознакомления с рукописью и обмена мнениями на заседании главной редакционной комиссии, — сейчас ставят целью подготовить и провести «Нюрнберг-2» над КПСС. В томе присутствуют концепции обвинительного заключения на этом процессе.

Коротко и по-солдатски прямо!

Мнение Ахромеева возобладало, получив высшую поддержку. Выше министра обороны был только президент. А в его военных советниках сторонник непоколебимого мнения о том, что книга никуда не годна и более того — вредна!

По команде «Вперед на гору через лед!» действуют простаки да слабоумные. Остальные придерживаются иной тактики.

Ну, не может быть, чтобы человек прожил 68 лет и у него не нашлось бы чего-нибудь такого-этакого. Особенно у того, кто занимал высокие посты. Искать, надо искать жареное… Непременно должно быть что-то еще, кроме репрессированного отца и сыновней неблагодарности. Этот сюжет уже отработан, он почву подготовил и семена сомнений посеял. Аналогий с Павликом Морозовым достаточно, главное, не перестараться, а то можно получить обратный эффект. Как это поляки говорят? «Цо задуже, то не здрово».

Поводов для нападок военный советник Горбачева давал предостаточно. В стане противников царила тихая радость — несговорчивый маршал то и дело подставлял бока. Били больно, по-русски, с придыханием.

В вопросах военной реформы Ахромеев занимал столь же ясную и однозначную позицию:

— Я глубоко убежден, наше государство не может иметь чисто профессиональную армию, где все служат по контракту, прежде всего по геополитическим и экономическим причинам.

Стан оппонентов разразился дружным воем. Вот он, советский Скалозуб, противник реформ, закостенелый консерватор и душитель свободы. Ату его, ату! Только ленивый не набрасывался на маршала. Как, восклицали демократы-парламентарии, разве опыт развитых стран Запада не показал: профессиональная армия не только более боеспособна, но и гораздо дешевле? Разве наши экономисты не доказывали это? Значит, маршал кривит душой?