'Сине-фантом' Журнал - Сине-фантом No 10

- 79

продолжает разрабатывать концепцию "неправильного кино". Сам же я могу похвастаться пока лишь неудачной операторской работой, которую мне доверили провести на съемках эпизода фильма "Трактора" (некотолрые профессиональные операторы признали этот эпизод откровенно неудачным).

Надеюсь, что после этой заметки интерес зрителя к неудачникам обострится.

*/ Здесь произошло недоразумение. Фильм "Презрение" Годара не начинается с черного кадра. Действие происходит в полутемной комнате. Просто автор видел качественно плохую копию фильма и сделал поспешные выводы.

- 80

Глеб Алейников

ОЖИДАНИЕ де БИЛА

Это был довольно традиционный поступок. В чем-то он, конечно, оказался банален. Здесь мой знакомый граф не совершил ничего нового. Впрочем, о чем я размышлял? Новый - не новый. В этом не существовало разницы? Ведь дышать становилось все труднее - словно пыльные частички в воздухе кишели миллиарды слов - "новый","новость", "новейший", "новый новый". Под сводом храма зависала лишь одна молитва: "Это уже было, было, было, было..." Я всегда ждал будущего, предвидя в нем нечто "новое". Но стоило ли оно, будущее моих желаний? Вот так и в искусстве я предполагал делать "новое" предвидя в нем будущее.

Но я писал все это, между прочем, теми же словами, какими Толстой писал "Анну Каренину". Пожалуй лишь слово "Толстой" не встречалось внутри романа, хотя мой сосед, известный всем профессор-филолог-педогог (я не назвал его фамилию, чтобы вы не решили, будто я жил в особом доме) говорил, что это слово зашифровано в романе (художники любили прятать себя в своих произведениях, наивно полагая, что при этом обретут вечное будущее) на 201 стр. в третьей строке снизу. Судите сами: "...от того графиня слегка растроилась и уронила пустой..." Я не брался судить, прав ли профессор, потому что в другом издании вместо "от того" было напечатано "от чего", в связи с чем дебаты профессора с его противниками не прекращались в стенах университета несколько лет.

Интересен был другой факт. Каждый раз, когда мы встречались, я приветствовал профессора словом "здравствуйте", в ответ он поднимал известную всем шляпу с засаленными полями и произносил тоже самое слово. Почему-то я злился, мне каза

- 81

лось, что профессор должен был отвечать иначе. Но он был постоянен в своих ответах. (Я даже не задумывался над тем, что также произносил одно и тоже слово). Смутное желание однажды подбило меня немного схитрить, эта мысль пришла перед сном. Все мысли приходили перед сном. (Вот и это все я писал перед сном).

Повстречав профессора, я только открыл рот, чтобы произнести остроту (а это была, беспорно осторота, к тому же довольно дерзкая), как он, профессор-филолог-педогог, хитро улыбнулся и, опередив меня, произнес новое слово: "Привет". Я побледнел, покраснел и позеленел одновременно, от чего цвет моего лица совершенно не изменился (запись банального предложения отразила суть прошедшего состояния). Но ведь это было то самое слово, которое я хотел сказать профессору первым. Я предполагал увидеть его пораженным. Мне даже казалось некоторое время, что это слово придумал я, а профессор бессовестнейшим образом меня обокрал, зная мою полную беззащзитность от телепатии. В ответ я оскорбил профессора при дамах, которые как назло оказались рядом. Описывать эту сцену и вытекающие последствия подробно для меня не имело смысла, это было скучно. Состоялась дуэль, разумеется мы выбрали словестную дуэль в форме диктанта в письменной форме. Дуэль закончилась неожиданно быстро на слове "блядь", в котором профессор (старик волновался) допустил две ошибки, он написал слово через запятую; уж слишком хорошо профессор знал свою профессию, чтобы не знать, что такое "ять".

Победа не заставила меня радоваться. Я понимал, что теперь между мной и стариком не могло быть даже столь незначительного контакта, какой существовал.

Несколько раз я порывался возобновить наше общение, но на мои приветствия профессор в ответ лишь попердывал; впрочем это ощущалось лишь после того, как он исчезал из поля зрения (хотя я был полон уверенности, что профессор тужился издать звенящий звук для моего уха, но всесильная старость...). Когда профессор исчезал, я молил бога, чтобы в эти мгновенья ря

- 82

дом не оказались дамы; беспорно, они бы обвинили меня в том, что воздух становился далеко не свежим, и тогда я бы в их глазах с геройского пьедестала (-Как же, он победил, бля, самого профессора!- Шутили дамы в своих коллективах. Я был популярен.) повергнулся бы в навозные бездны дамского презрения. Никто не мог даже предположить, что профессор-филолог-педогог был способен на такое. Господи, как люди выглядели наивно, а между тем мой нос ясно различал в этом тухлом запахе молекулы вазелина.