Валерий Соловей - Революtion!

В России живой метафорой конфликта культуры и власти стал художник-акционист Петр Павленский. Подожженная им ночью 9 ноября 2015 г. дверь подъезда здания ФСБ на печально знаменитой Лубянке – символическое выражение конфронтации культуры и политического порядка современной России. При этом культура действует своими средствами, превращая политику в перформанс.

Современная революция перестала быть столкновением антагонистических идеологий и организованных политических сил. По форме она все больше напоминает красочный карнавал на площадях и улицах столиц, карнавал, в котором действуют персонажи своеобразной комедии дель арте: коварный и жестокий диктатор, его двуличные чиновники, свободолюбивый народ, жестокая и трусливая полиция, выжидающая армия, таинственная заграница. Сюжет модифицируется, но персонажи неизменны.

Карнавальный характер современных революций подчеркивается активным использованием таких элементов, как флешмобы, протестные «кольца», процессии и прочие театрализованные события.

Наблюдателей и участников революционного действа не оставляет впечатление ирреальности происходящего. Кажется, это не всерьез, это игра. Однако выигрывают в игре лишь те, кто относится к революции, начинающейся как игра, всерьез и кто готов поставить на кон главную ставку – собственную жизнь.

Для любых революций – великих и малых, кровавых и мирных – более чем уместен совет Владимира Ульянова-Ленина, знавшего толк в революционном деле: «Никогда не играть с восстанием, а начиная его, знать твердо, что надо идти до конца».

До конца своих врагов готов идти всякий человек. Отличие революционера в том, что он должен быть готов идти до собственного конца. «Дело прочно, когда под ним струится кровь».

Революции вынуждены быть особенно изощренными в части коммуникации с обществом. Ведь медийные возможности оппозиции обычно ограниченны, зачастую она преследуется властью. Поэтому в ход идет буквально все – от граффити, листовок и плакатов до настенных газет и уличных выступлений. Упоминавшаяся карнавализация революции, которая впервые отчетливо проявилась во время студенческих волнений в Париже 1968 г., превращала, как отмечал Жан Бодрийяр, саму улицу в медиа – альтернативное официальным и субверсивное по характеру.

В начале XXI в. произошел поистине драматический сдвиг в коммуникациях. Распространение Интернета и появление социальных сетей снабдило революцию первоклассными медийными инструментами, которые находятся вне контроля властей. Однако эти инструменты обеспечивают политический эффект лишь в случае, если проникновение Интернета в то или иное общество превышает 10%, то есть когда по крайней мере каждый десятый становится пользователем.

В этом отношении украинскую «оранжевую» революцию 2004 г. вряд ли можно назвать «интернет-революцией», поскольку к тому времени число пользователей на Украине как раз составляло около 10%. И хотя Интернет сыграл важную роль в политической мобилизации, в основном революционная агитация и пропаганда распространялись офлайн, в традиционных СМИ. Ко времени «революции достоинства» 2013–2014 гг. проникновение Интернета на Украине значительно увеличилось, а роль социальных сетей несравненно выросла, однако и в этом случае социальные медиа комбинировались с традиционными СМИ.

Дело в том, что на Украине медиахолдинги традиционно контролируются автономными от государства конкурирующими финансово-экономическими группами, создавая ситуацию информационного плюрализма или, в более осторожной формулировке, информационного разнообразия. Похожим образом обстояло дело и в России до начала 2000-х гг., когда основные телевизионные каналы были консолидированы под эгидой государства. Поэтому если на Украине существовали влиятельные традиционные СМИ, способные поддержать «революцию достоинства», то в России 2011 г. таких СМИ, за исключением телеканала «Дождь» и пары-тройки печатных изданий, попросту не осталось.

Закономерность следующая: отсутствие информационного плюрализма несравненно повышает значение социальных медиа в информировании общества и мобилизации революционеров. В этом смысле социальные медиа для России значили несравненно больше, чем для Украины. Критически важны они оказались и для «арабской весны».

В 2011 г. по Северной Африке и Ближнему Востоку прокатилась беспрецедентная по размерам волна протестов и демонстраций с политическими (отставка действующих правительств, проведение свободных выборов, обеспечение свободы слова) и социально-экономическими (борьба с безработицей, увеличение минимальной заработной платы, решение проблемы нехватки жилья, сдерживание роста цен на продовольствие) требованиями. Впоследствии она получила название «арабской весны».