Максим Сазонов - Как я выжил в Японии. Записки инопланетянина

Я понимаю, что покупай я их по их настоящей цене, они обошлись бы мне почти в два раза больше, но по их нормальной цене я бы их скорее всего никогда и не купил. Но и трезво поразмыслив, отдать почти 3000 рублей за 3 кисточки. Дома бы я на такое никогда не отважился. Ну да, опять же это были не самые дорогие кисточки… далеко не самые дорогие, но как-то вот так… Кроме этого, я взял ещё туши, ну и так… по мелочи… кхм…

Каждые выходные я убеждаю себя, что если я буду так ходить по магазинам, то мне придётся опять кушать один рис, и чувствую я, этот момент не за горами.

Вчера в метро я был снова приятно удивлён. Стоявший рядом со мной парень примерно моего возраста, а может, и не моего, определять его на глаз здесь у меня не получается. Я всегда ошибаюсь минимум лет на 5, а то и гораздо больше, бывало, что и на 10 ошибался, так вот, этот парень читал книгу. Само по себе это не удивительно. В метро Саппоро читают многие. Очень многие. Это сразу бросается в глаза. Читают всегда книги. Читают больше, чем в метро Новосибирска. Даже если ему нужно проехать 2 станции, он будет читать книгу, ожидая поезда, в поезде, стоя на эскалаторе, каждую свободную минуту. Это тоже слегка порушило мои стереотипы о японцах как о существах, книги не читающих.

Вот в Токио совсем другое дело. Там мало кто читает, как мне показалось в этот раз. Те же, кто читал – читали, как и положено японцам, с планшетов, как и положено японцам, порномангу, которая, благополучно отражаясь в ночном окне за спиной читавших, доставляла удовольствие всему вагону. Таких на вагон было трое. В Саппоро читающих я насчитывал от 3 до 8 человек в любое время в каждом вагоне.

Ну так вот, товарищ, возможно, примерно моего возраста читал «Преступление и наказание». Захотелось пожать его мужественную руку.

Нет, я ничего не имею против «Преступления и наказания», я его раза три перечитывал. Просто я знаю, каково это японцам, пытаться продраться через Достоевского. Даже самые простые вещи ставят их в тупик. То, что для русского естественно – японцам непонятно.

Самый простой пример, в романе Раскольникова зовут то Раскольников, то Родион Романович, то просто Родион, то Родион Романыч. Так вот. Для японцев… это РАЗНЫЕ имена, и они не всегда понимают, что речь идёт об одном и том же человеке.

Я не утрирую, ко мне несколько человек обращались с этим вопросом: почему к Раскольникову обращаются то так, то так. И естественно, что разница между Родион Романович и Родион Романыч, которые используют другие герои при обращении к Раскольникову, совершенно естественно и легко понимаемая любым русским, для японцев оказывается скрыта.

Что-то я опять отвлёкся. Больше я вчера ничего не делал. Вернувшись домой, продолжил подписывать открытки. К концу первой сотни у меня стали получаться буквы, похожие на буквы. Ещё пара сотен, и глядишь, иероглифы получаться начнут. Маленькие знаки писать гораздо сложнее, чем большие. А самое сложное по-прежнему соблюдать вертикальные и горизонтальные ряды. И да, надо заново переписывать те почти 50 открыток…

Выходные прошли, и одно это не может не радовать. Начались выходные в пятницу после работы с торжественного празднования Рождества в нашем консульстве. Ещё одна крисмас пати в бесконечном ряду крисмас пати, которые, откровенно говоря, несколько утомляют. На этой неделе ещё 4 штуки и на следующей, надеюсь, одна.

В консульстве всё было весьма пристойно, а главное – очень вкусно. Концертные номера тоже были весьма ничего. Правда, большую часть их я прослушал, таскаемый бабушкой С. по всем её знакомым, что заметно пополнило мою коробочку, в которой я храню визитки по принципу «А это кто?». В.-сан, как обычно, распинался о своей любви к Ленину, К.-сан, как обычно, ныл, «почему Россия не отдаст нам острова». Что там делали остальные, я не знаю. Большая часть приглашённых не имеет ни малейшего отношения ни к России, ни к культуре, ни к «обществу культуры». То есть к «обществу» -то они без сомнения отношение имеют, но чур меня господи от всего этого.

Японцы – это страшно, увлечённые японцы – страшно вдвойне, а уверовавшие японцы, это, наверное, самое страшное. Ещё в Японии есть такая категория людей, как «большой сэнсэй». Обычно это люди, которых почему-то почитают большими сэнсэями, и они, преисполнившись чувства собственной важности, сидят, развалившись в кресле, свысока поглядывая на окружающих, не снисходя даже до разговора, остальные же вьются вокруг них, шепча что-то на ухо, не будучи удостоенными даже мимолётного взгляда. Неприятное зрелище.