Евгений Иоников - Тюрьма. Минское антифашистское подполье в рассказах его участников

В здании СД их разделили – Васильева и других его спутников оставили в вестибюле, а его отвели вверх по лестнице. Там развеялись и без того призрачные его надежды на случайный характер задержания: в коридоре он увидел Антона Гука; тот стоял лицом к стене. Сапуна провели мимо и втолкнули в лежавший по левую руку кабинет, тоже поставили лицом к стене. Здесь уже стоял один человек. Под угрозой расстрела им запретили смотреть друг на друга и переговариваться. Так лицом к стене они стояли долго, не менее шести часов. Их никто ни о чем не спрашивал, только присутствие охранника указывало на то, что о них не забыли. 14 14 Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 40

У него была ограниченная связь по комитету, он знал не более 10 – 11 человек. Он мысленно проверил их всех и никого не смог заподозрить, возможно, за исключением Антона Гука – тот был схвачен раньше Сапуна и, засыпавшись, мог выдать его и других знакомых подпольщиков.

Он также знал, что летом в комитете было принято решение о том, что все подпольщики должны были иметь при себе яд – на случай, если после ареста у того или иного из них не хватит сил и мужества молчать. Антон Гук, его жена Анна и жена Сапуна Мария, врач по профессии, по заданию Ковалева испытывали на котах токсичность яда и рассчитывали его оптимальную дозировку для человеческого организма 15 15 Существует несколько упоминаний о решении комитета снабдить подпольщиков ампулами с ядом на случай ареста. Сохранились, однако, лишь несколько свидетельств о том, что кто-то из подпольщиков воспользовался ядом после ареста. Георгий Сапун утверждает, что Дмитрий Короткевич после первых допросов в СД отравился мышьяком. Он проболел несколько дней, но выздоровел. [Ф. 4п, оп. 33а, Д 659, Л. 56 (оборот)]. Позже, весной 1943 года Ивану Кабушкину в подвальную камеру в здании СД подпольщица Александра Янулис через сестер Книговых сумела передать ампулу с цианистым калием и тот, вероятнее всего, воспользовался ею (подробнее об этом см. в очерке « Жан »). .

Он же, по собственной оплошности, не мог воспользоваться этой возможностью, поскольку его доза осталась зашитой в поясе брюк, которые он в день ареста не надел. 16 16 Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 41

С ним заговорили часов в 11 вечера. Он полагал, что ему устроят очную ставку с Антоном Гуком – тогда бы и разрешились его подозрения в адрес приятеля. Однако, события приняли совсем иной, весьма неожиданный и тревожный для него оборот. Первый вопрос следователя был таким:

– Ну, инженер Сапун, что вы знаете про Минский подпольный комитет?

Сапун, естественно, отрицал свою информированность по этому поводу.

Вопрос следователя показал, что выхода отсюда ему, пожалуй, не будет, и это его успокоило, страх прошел. На последовавшие вслед за тем вопросы о знакомстве с секретарем подпольного комитета, о его внешности, о знакомых ему участниках этой организации он отвечал отрицательно: «нет», «не знаю», «не встречал». Тогда в кабинет ввели Ивана Кирилловича Ковалева. Ему стоило больших усилий сдержать удивление. Ковалев стоял у дверей, чуть опустив голову. Лицо его было бледное, на правой щеке около глаза красовался большой синяк. Глаза потухшие, волосы всклочены, костюм измят, правый рукав пиджака порван. Все говорило за то, что он страшно измучен. Ковалев подтвердил свое шапочное знакомство с Сапуном, но его принадлежность к Комитету твердо отрицал.

Судя по вопросам было видно, что личность Ивана Ковалева, а равно его подпольная руководящая работа у следователя не вызывала сомнений. Сапун был ошеломлен этим и, по его собственному признанию, страшно подавлен. Не успел он продумать линию своей дальнейшей защиты, как в кабинет ввели Диму Короткевича. Его внешний облик свидетельствовал, что и его пытали, но держался он спокойно, ободрив тем самым и Сапуна, который еще утром даже не предполагал при каких ужасных обстоятельствах они встретятся вечером.

С Короткевичем у них еще до ареста была договоренность и поэтому они сравнительно легко отвечали на каверзные вопросы следователя: были знакомы задолго до войны, а теперь несколько раз встречались на квартире у Сапуна – играли в карты и выпивали. 17 17 Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 43 – 46