Петр Мультатули - Император Николай II. Екатеринбургская Голгофа

С.П. Мельгунов утверждал, что подготовкой и организацией Февральского переворота 1917 г. руководили две масонские группы: военная и гражданская. Во главе одной стоял А.И. Гучков, во главе другой – А.Ф. Керенский. Сотрудничество, хотя и весьма законспирированное, между ними проявило себя в полной мере в февральские дни 1917 г. и главным образом в деле свержения Императора Николая II и уничтожения русской Монархии. Керенский понимал, что революционный арест Государя и простое отречение его от престола будет, по выражению М.В. Родзянко, означать, что Царь отрёкся «в пользу никого». А это в свою очередь чётко выявляло бы революционную сущность нового режима, которую Керенский до поры до времени стремился скрыть. Нужно было создать впечатление легитимной передачи власти, которая, однако, привела бы к обезглавливанию монархии и, как следствие этого, к её гибели. Не вызывает сомнений, что после того, как Императорский поезд был направлен в Псков, Керенский и Гучков действовали в отношении Государя в полном согласии.

По всей видимости, отречение в пользу Великого Князя Михаила Александровича было результатом сговора А.И. Гучкова и Н.В. Рузского в обход генерала М.В. Алексеева. Тот полагал, что всё закончится «отречением» в пользу юного Цесаревича, при котором Наштаверх надеялся играть ведущую роль. Алексеев считал, что назначение его на должность «диктатора» должно произойти в Царском Селе самим Императором. Генерал С.С. Саввич вспоминал, чтобы «оформить детали», Государь должен был быть отправлен в Царское Село и объявить там о своем отречении в пользу сына[205]. Вечером 2 марта депутат Государственной думы кадет Ю.М. Лебедев говорил, что Гучков и Шульгин едут в Псков вести переговоры с Николаем II, и «результатом этих переговоров явится приезд Государя в Царское Село, где будет издан ряд важнейших государственных актов»[206] . М.В. Алексеев думал, что играет по правилам Гучкова: юный император Алексей II и регентский совет, но он не знал, что сам Гучков уже давно играет по планам Керенского, в которых места наштаверху не было.

Знали заранее о неизбежности «отречения» и военные изменники, прежде всего начальник штаба Ставки генерал-адъютант М.В. Алексеев. Офицер Лейб-гвардии Преображенского полка полковник Ю.В. Зубов вспоминал, что 1 марта 1917 г. был получен приказ идти на помощь Государю и подавить смуту в Петрограде. Батальон был уже погружен в вагоны и двинулся в путь, когда на станции Рожище в вагон командира батальона явился комендант станции и передал приказ из Ставки вернуться в места дисклокации, так как «в Петрограде наступило успокоение». Телеграмма была подписана: «генерал Алексеев». На эту телеграмму офицеры батальона ответили, что они не знают «генерала Алексеева», а знают – генерал-адъютанта Алексеева. Через некоторое время по аппарату Юза из Ставки пришел повторный приказ о возвращении на позиции, вновь подписанный «генерал Алексеев»[207]. Таким образом, уже 2 марта, еще до всяких «добровольных манифестов», М.В. Алексеев отказывался от весьма почетного наградного титула «генерала-адъютанта Его Императорского Величества», что доказывает его полную осведомленность и участие в свержении Императора Николая II с престола. В 17 ч. 23 м. 2 марта в своём разговоре по прямому проводу с главным начальником Одесского военного округа генералом от инфантерии М.И. Эбеловым генерал В.Н. Клембовский уверенно заявлял: « Исход один – отречение в пользу Наследника под регентством Великого Князя Михаила Александровича. Его Величество решение ещё не принял, но, по-видимому, оно неизбежно »[208]. Откуда такая уверенность у помощника начальника штаба? Ведь еще спустя три часа генерал Данилов сообщал, что « окончательное решение вновь откладывается »[209]. Вообще предстоящее подписание отречения мало заботило генералов Ставки. Они говорили о нём как о деле решённом. На вопрос генерала Д.Н. Дубенского, заданный 2 марта одному приехавшему из Петрограда полковнику, « что же говорят о Государе?» , последовал ответ: « Да, о Государе ничего не говорят… »[210].

Что мог сделать Император Николай II в условиях фактического пленения своего военными заговорщиками? По верному определению Г.З. Иоффе: «Подавить открыто революцию Николай II уже не мог. В Пскове он был “крепко” зажат своими генерал-адъютантами. Прямое противодействие им в условиях Пскова, где положение контролировал один из главных изменников Рузский, было практически невозможно. В белоэмигрантской среде можно найти утверждение, что, если бы Николай II, находясь в Пскове, обратился к войскам, среди них нашлись бы воинские части верные царской власти. Однако практически он не имел такой возможности, хотя бы потому, что связь осуществлялась через штаб генерала Рузского. В соответствии с показаниями А.И. Гучкова, Рузский прямо заявил Николаю II, что никаких воинских частей послать в Петроград не сможет »[211].