Владимир Снегирев - Как карта ляжет. От полюса холода до горячих точек

– И не стыдно заниматься такой ерундой – хотеть быть вожаком у кучки пенсионеров?

Он обижается:

– Ты не понимаешь. Это не Россия. Здесь у нашей партии еще прочные позиции, она солидно представлена и в парламенте, и даже в Брюсселе.

Наверное, так. Хотя все равно, это, что называется, «уходящая натура». Вымрут те, кому сейчас шестьдесят – семьдесят лет, и все кончится.

И вот встретились. Читаю в его глазах: «Опа! Может, пройти мимо, сделав вид, что не узнал?» У Йожефа скоро съезд, ему нельзя давать козыри в руки оппонентов.

Сосед, наверное, то же самое читает в моих глазах. У меня сейчас репутация шпиона, я отбиваюсь как могу, а тут явный оппозиционер, симпатизант Москвы. Вдруг сочтут, что это я двигаю его в вожди?

И что было дальше?

Да ничего. Засмеялись. Обнялись. Стали прямо посреди толпы, рассказали друг другу о своих новостях. На прощанье я ему пожелал успеха в его безнадежном деле, а он – удачи в моем.

Однако дни шли, а в ситуации все никак не наступала ясность. Чешская пресса активно высказывалась по этому поводу, причем постепенно стрелка симпатий все больше склонялась в нашу сторону. Все официальные ходы по линии МИДа были сделаны. Что дальше? Министр иностранных дел Заоралек в одном из интервью обмолвился: но ведь пана Снегирева никто не депортирует из страны, никто не запрещает ему работать журналистом, вот и пусть работает.

И тогда я решил пойти с козырной карты.

Президент Милош Земан – вот кто в этой ситуации должен бы сказать свое веское слово.

Появившись два года назад в Праге, я едва ли не сразу стал вести переговоры с пресс-секретарем чешского президента об интервью с Земаном. Он был мне интересен. Мне всегда были интересны такие люди: брутальные, независимые, способные совершать поступки.

Пресс-секретарь Иржи Овчачек все время любезно кивал, обещал встречу, однако время шло, а встречи все не было.

Я все эти месяцы не упускал возможности поговорить о Земане с людьми, близко его знавшими, и сумел сделать две большие полосные статьи о нем, типа политических портретов. Мое досье с материалами о причудах президента чуть ли не каждый день пополнялось новой информацией.

Узнав, что президент интересуется исламскими делами, я через Иржи передал ему свою книгу об Афганистане «Вирус «А». Когда в начале апреля началась вся эта бодяга с непродлением аккредитации, я опять-таки через пресс-секретаря направил Земану свое послание с просьбой разобраться и исправить ситуацию.

9 мая президент был на приеме в российском посольстве. Рядом, но на некотором отдалении, похаживал Овчачек. Улучшив момент, я к нему подошел:

– Как там мое прошение?

Он начал что-то невнятное отвечать. Мол, бумаге дан ход, президент запросил объяснение от министра иностранных дел и т. д. В конце разговора я напомнил о своей заявке на интервью. Овчачек привычно улыбнулся:

– Я помню об этом.

Каково же было мое изумление, когда на следующий день рано утром я получил от него смс с просьбой срочно позвонить. Звоню. Он говорит:

– Господин президент даст вам интервью 20 мая в ходе своей рабочей поездки по Оломоуцкому краю. Чуть позже я вам сообщу адрес и время.

Теперь наступили томительные дни ожидания. Я боялся каждого телефонного звонка: вдруг сообщат об отказе?

Однако спустя неделю Овчачек написал письмо: ждем вас в деревне Чехи-под-Косиржем 20 мая в 14:45. И приложил адрес для навигатора.

Замечательно!

В разговоре со своим приятелем из числа местных дипломатов я обмолвился о предстоящем интервью. Приятель говорит:

– А вы ему бутылку хорошего виски подарите.

Ладно, пошел в винный бутик, выбрал дорогой скотч. Накануне назначенного срока заранее выехали с Таней в Оломоуц, чтобы быть поближе к месту. Там в отеле переночевали. Рано утром, когда завтракали, телефонный звонок, номер незнакомый. Ну все, думаю, сейчас откажут. Но нет, звонил заместитель Овчачка, подтвердил время и место встречи.

Деревня оказалась рядом, в семнадцати километрах от Оломоуца. Доехали почти без приключений. Правда, на полпути за нашей машиной увязался белый пикапчик, и никак я его не мог стряхнуть с хвоста. Даже когда в населенных пунктах, грубо нарушая все правила, я гнал под сто километров в час, пикап, словно привязанный, не отставал. Он и припарковался в парке рядом с нами, из пикапчика вышла пара невзрачных пожилых людей. Но может быть, у меня уже началась паранойя? Приятель-дипломат виноват: накануне он твердил, что меня плотно пасет их наружка, он это точно знает.