Владимир Снегирев - Как карта ляжет. От полюса холода до горячих точек

Однако, как ни странно, жизнь снова почти наладилась. Опять пошли командировки: Воронеж, Саратов, Сочи, Львов, Исландия, Турция, Египет, Эстония… Поездки, встречи, статьи…

Но вот что не давало и до сих пор не дает мне покоя. Вот какой вопрос мучит. Для чего судьба оставила меня в живых? С какой целью? Что я должен сделать еще?

Когда я говорю «Судьба», то это не кокетство и не желание отмахнуться от серьезных размышлений про свою жизнь.

Судьба с малых лет вела меня по жизни сама, не особо спрашивая, куда я хочу. Еще мальчишкой увлекся журналистикой, был юнкором (юным корреспондентом), печатался в молодежных газетах Томска и Кемерова. Потом, естественно, факультет журналистики и сразу – «Комсомольская правда», сразу – корреспондент на знаменитом Шестом этаже по улице Правды, 24, приобщение к элите отечественной журналистики. Встреча с Таней. Афганистан. Первые книги. Аспирантура и защита диссертации. Редакторство в «Собеседнике». Скитания по войнам. Попытка заняться бизнесом, издание журналов. Опять скитания по миру – теперь от «Российской газеты», собкорство в Чехии.

Все складывалось как бы само собой, по какому-то велению свыше.

Я был только рядовым участником или даже зрителем в этих затейливых играх, от меня мало что зависело, просто каждый раз добросовестно, а чаще увлеченно, делал то, что надо было делать в тот или другой момент.

Потом все заканчивалось, занавес закрывался, и это означало только одно: скоро произойдет новое приключение и надо будет играть новую роль.

Фаталист… В Чехии вот сейчас, когда я стучу по клавишам, меня пасет местная контрразведка, подозревая в шпионаже. Пока не выслали, но аккредитацию не продлили.

И это, заметьте, не какие-то северные корейцы, не иранцы, это вполне европейские чехи, которых я всегда уважал и которым посвятил много добрых слов.

Что дальше? Вариантов много. Арест. Высылка. Могут подстроить какую-нибудь гадость. Или как-то обойдется, сойдет на нет. Все может быть.

Сначала я болезненно воспринял это безобразие и стал бороться: пресс-конференции, интервью местным журналистам, заявления… Я переживал: это же явная несправедливость, как же так? А потом успокоился, стал думать по-другому. Надо ли барахтаться? Шпион? Бред, конечно. Но может, это просто сигнал начать другую жизнь? Может, труба зовет куда-то в иные края?

Не знаю. Но тема фаталиста мне нравится. Потому что она правдивая.

Шпион ли я?

А ведь если честно, то несколько лет назад я признался в этом грехе. Причем не кому-нибудь, а собственному внуку.

Дело было так. Вечером позвонила дочь Света из того дальнего зарубежья, где она живет. Мы с ней немного поболтали и уже стали прощаться, как пришел старший внук из школы. Я говорю: «Дай ему трубку, мы хотя бы поздороваемся». К сожалению, эти сорванцы, что старший, что средний, ни в какую не желают общаться по телефону и по скайпу. Но тут внук, к моему удивлению, без всяких споров согласился поговорить.

– Я тебя люблю, – первым делом, как обычно, заверил я его.

– Я тоже, – охотно откликнулся он, не разводя, впрочем, никаких суси-муси.

И тут же задал вопрос, который поставил меня в тупик.

– А ты был шпионом? – спросил он с явной надеждой на положительный ответ.

Я не был шпионом, но ведь и огорчать мальчика тоже не мог. Как быть? Признаться по международной линии связи в своей шпионской деятельности? Или, напротив, разочаровать пацана?

– Почему ты спрашиваешь? – Я решил потянуть время.

– Дима сказал. – Это он на среднего внука стрелку перевел.

– Ну раз Дима… Да, – решился я на вранье. – Был шпионом.

– А в какой стране ты шпионил?

– Хм…

– Этот вопрос опять загнал меня в тупик. Следовало как-то выкручиваться. Я решился выкручиваться с минимальными потерями. Вот ведь в Афганистане случалось общаться с людьми из разведки. А они, в свою очередь, тоже делились со мной кое-какой информацией.

– Я был шпионом в Афганистане.

Внук тут же отдал трубку Свете и закричал на весь мир:

– Я же говорил! Вова был шпионом! Я же говорил!