Виктор Загоскин - Детские травмы

Козлова Екатерина Григорьевна, воспитательница нашего детского сада – человек отчаянно жестокий по отношению и к чужим детям, и к своему собственному сыну. Сына ее звали Сашей, он учился в школе и после занятий приходил к нам в сад делать уроки и ждать, когда его мама освободиться от воспитания нас. Каждый раз Екатерину Григорьевну что-то раздражало в собственном сыне, она обзывала при нас его идиотом и дебилом, грозилась, что из него ничего путного не выйдет, что он тупой, и в назидание нам, очень просила не быть такими же как он. Еще Саша не выговаривал «р», и каждый раз коряво произнесенное им слово «литература», вызывало просто приступ бешенства у нашей воспитательницы. Позже я выяснил, что Саша вынужден был приходить в сад, так как он воспитывался без папы, и идти после школы ему было просто некуда, кроме как в адский котел маминой нечеловеческой ненависти.

Екатерина Григорьевна сразу показала нам, что она нас ненавидит от всей души. Любой косяк с нашей стороны – будь то нежелание лежать с закрытыми глазами во время тихого часа, или разглядывание писек в туалете, заканчивался экзекуцией, в большинстве случаем ударом по копчику.

Процедура была проста и незатейлива: провинившийся должен был повернуться задом и получить смачный удар по попе прямой наводкой вытянутой ноги, на которой было надето сабо московского производственного объединения «Заря». Если кто не в курсе, то это объединение производило много товаров народного потребления, включая женскую обувь на высокой деревянной подошве.

Откуда я это помню? – спросите вы. Отвечу: я не раз получал от Екатерины Григорьевны прямо в копчик, она, признаться, обладала отличной меткостью. Было это очень больно, и кондовый деревяный материал, из которого ее тапки были сделаны, мне близко знаком с самого детства. Ну, а логотип «Заря» красовался сбоку подошвы этой обучи и отлично бросался нам всем в глаза в качестве инструмента наказания. А когда, значительно позже, на мой день рождения мне подарили шагомер того же объединения «Заря», со мной случилась страшная истерика.

Екатерина Григорьевна всем давала клички, и, как я уже упоминал, ее сын Саша был дебил и идиот, остальные же сравнивались с дикими животными. Прозвища своих товарищей по несчастью я помню смутно, но моя кликуха мне отложилась в памяти навсегда: я, по версии Екатерины Григорьевны, почему-то был «ехидной». Мне пришлось быть свидетелем, как она меня распекала, передавая свою смену другой воспитательнице, приговаривая, показывая на меня: «вот этот вот – ехидна, вот прям вылитый, ехидны такие». Уже с детских лет я имел полное представление, как выглядит этот милый зверек. В принципе, с высоты прожитых лет, я понимаю, что какое-то сходство есть.

Однажды зимой, когда было очень много снега, мы всей детсадовской группой лепили снеговика. Получился он у нас выше, чем мы сами. После чего, акварельками мы стали раскрашивать снеговика в разные цвета. Старались, как могли, под чутким руководством Екатерины Григорьевны, в тот день находящейся в отличном расположении духа. Вдруг, неожиданно для себя, я поскальзываюсь и падаю, рефлекторно, хватаясь за снеговика. Все наше произведение искусства моментально разрушается, дети страшно расстроены, а Екатерина Григорьевна, даже не уточнив, все ли со мной в порядке, обвинила меня, что упал я специально, разрушив вдрызг коллективное творчество, нагнетая это все фразами, обращенными другим детям: «вот он виноват, он, ехидна поганая».

Эта же версия была озвучена моему папе, который пришел меня вечером забирать. Так как доверия мне было больше, папа убедился, что я не обманываю, утверждая, что падение было случайным. Но для этого пришлось показать на месте разрушенного снеговика реконструкцию того, что произошло. Своего рода мой первый и, надеюсь, последний следственный эксперимент. Порицания никакого не последовало, но уже с детских лет я сторонюсь коллективного творчества, дабы не быть незаслуженно обвиненным во всех смертных грехах. Кстати, снеговик Олаф из мультика, мой самый нелюбимый персонаж.