Ирене Крекер - Снежная рапсодия. Цикл эссе

Оказывается у Евтушенко были белорусские корни:

«Мой дед по матери, Ермолай Наумович Евтушенко, во время Первой мировой войны был трижды Георгиевским кавалером. Он родился в селе Хомичи… Калинковичского уезда.

– Получается, что вас сюда влекут корни?

– Естественно, и корни, и то, что я всегда уважал этот народ, ту роль, которую он сыграл в Великой Отечественной войне».

«Достоверно и то, – поделилась со мой подруга из Белоруссии Наташа Ружицкая, – что поэт Евгений Евтушенко приезжал к нам, на Новогрудчину. Он отдыхал на Свитязи. Это озеро, воспетое Адамом Мицкевичем».

Сам Евгений Евтушенко вспоминает об этом времени так:

«Мы с Беллой случайно попали в музей Адама Мицкевича. Говоря честно, мы раньше и не читали его поэм; знали понаслышке. Два часа, проведённые в стенах этого древнего дома, перевернули наше представление о поэзии Мицкевича и о поэзии вообще. Мне стыдно за половину того, что я написал прежде.

Величие Мицкевича поразило нас. Новые дороги, которые мы выбрали с ней когда-то, всё же привели нас (судьба это, верно) к гениям, к старейшинам мировой поэзии. Поэмы Мицкевича – это наш новый этап. Трудно давать клятвы другим, но самому себе можно сказать, что с сегодняшнего дня я не смогу творить так, как творил раньше. И Белла тоже.

(Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, 28.6.64»).

На мою просьбу – назвать запомнившиеся строки Евтушенко – Наталья Ружицкая ответила:

«Здесь трудно определиться. Мне очень близки его строки:

Так книга памяти пишется каждый день. Жизнь добавляет в неё новые и новые страницы. А поэт из своего прошлого, подёрнутого завесой снега, продолжает исповедь, рассказывая о самом сокровенном, волновавшем его в молодые годы:

Тогда, в 1965-ом году, Евгений Евтушенко посвятил эти стихи Клавдии Шульженко. Известная певица, прочитав, сохранила их, и однажды, встретившись в водовороте событий с молодым композитором Григорием Пономаренко, попросила написать к ним музыку: «Я ведь капризная! Далеко не всякие слова принимаю в песне. Хотите взглянуть на один текст? Всё меня в нём устраивает. А вот музыку никто не сочинит. Уже трём композиторам отказала».

Григорий Пономаренко пишет в своей книге памяти: «Это были стихи Евгения Евтушенко про поздний снег, который напоминает солдатскую седину… Недели через три выложил я перед Шульженко готовую песню. Называлась она просто: «А снег повалится, повалится…» До глубины души затронули меня строки поэта:

Он писал о себе, а я в них слышала отзвуки своих мыслей и чувств. Сколько мудрости и светлой грусти в этих строках. Не случайно, ощутив близость содержания и интонацию настроения, Клавдия Шульженко увидела в них возможность новой песни для своего исполнения. Она исполнила её впервые в 1976-ом году последнем сольном концерте, посвящённом своему семидесятилетию.

Недавно я вновь услышала эту песню на одном из порталов интернета. Встреча с ней явилась для меня повторением того отрезка молодости, когда снег видится просто снегом, падающим на землю, окутывающим города и сёла своим покрывалом, а пушистые снежинки доставляют восторг, удивление и восхищение. На меня нахлынули прежние ощущения. Приятно было окунуться в мелодию старой песни, ведущей в прошлое через настоящие седины лет.

Поэтические строки Евтушенко свидетельствуют о жизни в её развитии, ведут память по меткам и зарубинам. Только теперь осознаю вечную значимость стихов. Они о нас, о прошедших событиях истории, обо мне, о быстротечности жизни, её мгновений. Высокая поэзия звучит в его строках.

Мне посчастливилось услышать их ещё в юности в заснеженном сибирском крае. Как сейчас помню: зима 1972-го, суровая, морозы до сорока градусов, а наш Дворец культуры имени Маяковского переполнен любителями поэзии. Там проходит литературный вечер. На сцене – пожилой мужчина. Он читает стихи Евгения Евтушенко, а я в восхищении повторяю за ним знакомые и заинтриговавшие мне строки.

К сожалению, на творческой встрече с поэтом Евгением Евтушенко, состоявшейся через десятилетие в Государственной филармонии Кузбасса, мне присутствовать не удалось. Далеко развела нас жизнь. Остались только воспоминания и понимание, когда-то услышанных слов: