Юрий Поляков - Созидательный реванш. Сборник интервью

А потом пришли глобализация, геополитические веяния с крепкими мускулами. Все с энтузиазмом заговорили об Интернете, о том, что новые информационные технологии спасут мир. В это время директором ЮНЕСКО был Федерико Майор, гуманист, философ, который высказал большую тревогу по этому поводу. Он говорил, что у каждого народа есть своя культура, свои традиции и нельзя от них отказываться, как не стоит отказываться от всего хорошего, что несет глобализация. Жить надо по совести, по нравственности, по Библии. Многие к этому отнеслись с улыбкой.

Впрочем, поначалу с улыбкой относились и к политтехнологиям. Теперь мы отчетливо видим, как они работают. Сначала большинство американцев, обработанных политтехнологами, активно высказывались за начало войны в Ираке. Авторитетные газеты поддержали президента Буша, а сейчас идут на попятный. Вот, оказывается, как легко сейчас обмануть целую страну.

У нас политтехнологии тоже властно вторглись в жизнь. И кто этим занимается? О людях, которые их реализуют, нельзя сказать, что они блистают образованием, знанием истории и психологии. Наши политтехнологи работают в интересах, как правило, одной личности или одного клана. Досужие люди уже выстроили пирамиду: вершина — политтехнологи, чуть ниже — пиар-агентства, а в самом низу — журналисты, которых очередной министр печати назвал операторами связи, информаторами, которым нужно знать свое место.

И, несмотря на великую историю российского журнализма, вся эта шулерская подмена понятий прошла почти незаметно. Пиар-технологи праздновали победу. Но это пиррова победа. И вовсе не окончательная. Журналистика сохранилась в регионах, но не везде. И именно оттуда произойдет ее возвращение.

Что такое журналистика? Она формирует общественное мнение точно так же, как искусство, как наука, но это сиюминутная оценка происходящего вокруг тебя. Хорошее СМИ — это нация, которая разговаривает сама с собой, это вещь, от которой ни в коем случае нельзя уйти.

Но мы говорим о потере доверия к журналистике, потере доверия к власти, потере доверия в обществе и даже в семье. И все это взаимосвязано. Вот в телерекламе дочь говорит по телефону, что пошла в библиотеку и не будет ночевать дома, а мать, смеясь, комментирует, что дочь влюбилась. Это так мило и забавно. Можно посмеяться, а можно подумать с горечью, сколько здесь переступлено нравственных границ, и это у нормального человека вызывает недоверие к тому, что происходит в телевизионном эфире. Ложь, обман становятся нормой жизни, нормой отношений между людьми. Это маленькая, кажущаяся милой ложь, но порождена она ложью большой, той, которой болеет наша пресса.

— Журналистика не только умеет подменять понятия, она умеет изобретать фантомные угрозы и, наоборот, реальные угрозы представлять в виде общечеловеческих ценностей. Что, ответьте, общего у американской демократии и русского фашизма? Общее, оказывается, то, что о них все пишут и говорят, но никто не видел на самом деле ни первой, ни второго… Это всего лишь два журналистских мифа — светлый и темный.

Крах советской цивилизации привел к перемене участи миллионов людей. Учителя становились челноками, боевые офицеры сторожили автостоянки, космические специалисты чинили кофеварки, медицинские светила выводили из запоя бритоголовых братков… Журналистика тем временем оказалась одной из немногих профессий, повысивших свой социальный и материальный статус среди всеобщего краха, потому что информационно прикрывала борьбу за власть и собственность. Косноязычный и нудный Евгений Киселев имел на НТВ такую официальную зарплату, какой, наверное, тогда не получал весь наш Генеральный штаб, вместе взятый. Пенсионеры рылись по помойкам, а «Независимая газета» давала устричные балы!

Один мой знакомый журналист в ту пору бодро и талантливо писал о том, что-де не надо держаться за свою прежнюю, советскую профессию и, если микробиология не кормит, надо научиться, например, класть керамическую плитку или устанавливать бронированные двери в элитных новостройках. Но вот наступил 1998-й. Сверхфинансирование журналистики закончилось, во-первых, потому, что грянул дефолт, а во-вторых, потому, что с властью и собственностью в общих чертах разобрались. И столько борзописцев, стоящих на информационном шухере, уже больше не требовалось. И вот мне звонит этот мой знакомый и жалуется, что, мол, журнал, где он безбедно проработал несколько лет, закрыли. Я ему возьми и посоветуй в шутку: мол, давай переквалифицируйся в монтеры стиральных машин. Обиделся смертельно! С тех пор не общаемся. А ведь я ему всего лишь посоветовал сделать то же самое, чему он рьяно и за хорошие деньги учил страну почти десять лет! Люди не могут простить журналистам того, что они навязывали обществу те принципы и нормы существования, по которым сами-то жить совсем даже не собирались. Это, если угодно, и называется медийной подлостью. И только когда каток доехал до них самих, они спохватились. Да поздно…