Роман Никитин - Киров – первый, Сталин – второй. Дело родственников Леонида Николаева. Документы и расследования

Мемуары Судоплатова не могли не оказать влияния на развитие выдвинутой в 2005 году версии сразу нескольких исследователей, в том числе экспертов-криминалистов. Не комментируя ее отражение в «жёлтой» прессе, обратимся к первоисточникам – публикации в серьёзном журнале «Родина», а также печатным и телевизионным работам журналиста Алексея Пиманова. Так, например, утверждается, что «первый этап экспертных исследований подтверждает предположения об интимной связи убитого и супруги убийцы». К сожалению, до сих пор исторической науке ничего не известно о результатах следующего этапа данных «экспертных исследований». Напротив, в год 130-летия со дня рождения С. М. Кирова издание «КП», не без участия автора этих строк, поделилось своими документально обоснованными сомнениями и относительно выводов первого этапа, хотя, казалось бы, исследователями был приведен стройный ряд убедительных аргументов: 1) в момент убийства Киров не находился в вертикальном положении, 2) на его кальсонах были обнаружены пятна высохшей спермы, 3) в учётно-анкетной карточке арестованной М. П. Драуле из одежды указано только чёрное пальто, 4) её первый допрос начался якобы уже через 15 минут после убийства в здании Смольного. Не оказались забыты и многочисленные слухи о связи Кирова с Драуле. Не останавливаясь на них, а также на выводах баллистической экспертизы, которая рассматривала простреленную фуражку Кирова исключительно под развернутым по отношению к голове углом, стоит прежде всего заметить, что в момент убийства никакой Мильды Драуле в накинутом на голое тело черном пальто в кабинете Кирова не было и быть не могло. Приводя в сокращенном виде текст учетно-анкетной карточки арестованной, исследователи ссылаются, как на место хранения этого документа, на Управление ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Сразу становится ясно, что материалы дела М. П. Драуле, которые отложились в ЦА ФСБ России в Москве, ими не исследовались либо были изучены недостаточно. Иначе не пришлось бы только сейчас, для установления целостной картины взятия М. П. Драуле под стражу, обращаться к дубликату квитанции о принятии у нее вещей Домом предварительного заключения (ДПЗ) на улице Шпалерной, датированной 2 декабря 1934 года. Среди этих вещей значится кушак от платья, что, естественно, указывает и на наличие самого платья, которое было на Драуле в момент задержания. В роковой для С. М. Кирова день жена его убийцы была именно задержана, но не арестована официально. Этот факт прямо подтверждает еще один документ – ордер № 915, датированный не первым, а вторым декабря 1934 года, что полностью совпадает с датой постановления об избрании Драуле меры пресечения и предъявлении ей обвинения.

Таким образом, с точки зрения уголовного права во время своего первого разговора со следователем Мильда Петровна не являлась арестованной (и, возможно, здесь стоит довериться словам Л. Ф. Райхмана о том, что она провела ночь на 2 декабря не в ДПЗ, а на стульях в холле здания УНКВД по Ленинградской области на Литейном проспекте) и, судя по содержанию текста, весьма смутно представляла себе причину, по которой была задержана. При этом до конца не ясно, где и кем именно было осуществлено само задержание. Согласно опубликованным в сборнике «Эхо выстрела в Смольном» материалам Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, на это право претендовали сотрудники Ленинградского уголовного розыска (ЛУР), действовавшие 1 декабря более оперативно, чем чекисты. К сожалению, никаких иных документальных подтверждений, кроме воспоминаний бывших ленинградских милиционеров, на данный момент нет. Указанные в протоколе час и минуты начала первого допроса М. П. Драуле продолжают оставаться феноменом и в числе прочих аргументов используются для утверждения версии об убийстве на почве ревности. Так, например, в публикации в журнале «Родина» говорится о том, что «первый допрос по распоряжению Медведя начался в 16 часов 45 минут, уже через 15 минут после выстрела: в одном из соседних с кабинетом Кирова помещений на вопросы следователя отвечала жена убийцы – Мильда Петровна Драуле…». Фразу сопровождает примечание, где сказано, что «за 10–15 минут отыскать и привезти Драуле в Смольный вряд ли возможно, значит, она в момент убийства находилась в здании».

В деле № Р-40157 сохранился рукописный оригинал протокола первого допроса Мильды Петровны. Копии верно передают его содержание – но не форму. Первые семь строк подлинника, включая заголовок, сделали неизбежным примечание о том, что начальный фрагмент с указанием времени 16 ч. 45 мин. отделён от последующего текста большим пробелом, словно для него было специально оставлено место, и вдобавок выполнен чернилами красного цвета, от времени выцветшими до коричневого. Основная же часть текста от окончания фрагмента и до конца документа выполнена чернилами синего цвета, включая подпись начальника 4-го отделения СПО УГБ УНКВД СССР по Ленинградской области Когана, а также время и дату: «19 ч. 10 мин. 01.12.1934 г.». Приверженцев версии о том, что Мильду Драуле якобы допрашивали прямо в Смольном, не смутило прямое указание в протоколе как места проведения допроса УНКВД по Ленинградской области. Кроме того, непосредственно из содержания текста не усматривается оснований для трактовки записи следователя Когана «19 ч. 10 мин.» как времени окончания допроса. Во-первых, время стоит под датой и может равным образом указывать и на начало допроса. Во-вторых, из спецсообщения Филиппа Медведя наркому внутренних дел Генриху Ягоде следует, что распоряжение об аресте (задержании) Драуле было сделано им только в 18 час. 20 мин. В-третьих, объем текста – менее полутора рукописных или машинописных страниц – ничтожно мал для фактически монолога-объяснения задержанной, который продолжался якобы почти два с половиной часа, если указанное в начале и в конце текста время принять за начало и окончание допроса. Наконец, никто из исследователей не заострил внимание на том, что в этом и в некоторых других протоколах, где упомянута фамилия Драуле, она заканчивается буквой «э» вместо «е»: «Драулэ». Причем это касается и рукописных подлинников, и машинописных копий. Такое написание встречается в ее следственных документах ещё трижды: теми же самыми чернилами красного цвета, что и в рукописном протоколе первого допроса, – на оригинальной обложке дела 1934 года; чернилами синего цвета – на типографском бланке оригинала, которому соответствует машинописная копия протокола второго дополнительного допроса Мильды Петровны. Он был проведён в тот же день, 1 декабря, начальником 1-го отделения СПО УГБ УНКВД по ЛО Луловым. Таким образом, устанавливается авторство написанного чернилами красного цвета вступительного фрагмента протокола первого допроса, где указано время 16 час. 45 мин. И принадлежит оно не Когану, а Лулову. Этим же пером и почерком заполнен и титул всего дела. Григорий Николаевич Лулов известен участием в резонансных делах – аресте и допросах знаменитого хасидского раввина Й. И. Шнеерсона в 1927 г., а также в «московских процессах». Теперь же его с полным правом можно считать «автором» одной из самых обсуждаемых загадок дела об убийстве С. М. Кирова. К тому же благодаря участию Лулова в оформлении оригинала протокола появляется пусть и косвенное, но все же подтверждение слов бывших сотрудников ЛУР о том, что они застали Мильду Драуле в ее квартире. Возможно, Коган переписал какой-то еще более ранний текст, например объяснения Драуле милиционерам, а Лулов затем дописал и перестарался, зарапортовался? Кстати, слова «билет в портфеле» написаны красными чернилами и завершают условно «луловский» фрагмент. Т. Ю. Конова выдвигает различные версии того, где, на работе или дома, могли задержать Мильду Петровну. Представляется, что ответ уже дан в опубликованных РГАНИ материалах: советские милиционеры застали жену Николаева дома, как они же сами и указывают. Версия с работой отпадает по той простой причине, что тогда бы портфель был при задержанной и ей не было бы нужды вспоминать, где у нее партбилет. Она бы просто достала его из портфеля, или это сделали бы за нее сотрудники ЛУР. Задержание М. П. Драуле с высокой долей вероятности было произведено в их с Л. В. Николаевым квартире вечером 1 декабря. Придя домой с работы, она поставила портфель, занималась своими домашними делами. И в Большой дом проследовала с милиционерами уже без него. Другое дело, если бы ее взяли на улице или на работе…