Денис Блажиевич - Украинский самострой. Между Паном и Барином

. Не могу удержаться. Повторю самую мякотку. В ней эти самые, так дорогие моему политологическому разуму, технологичные конструкции. Пиар-ходы, живущие в веках. Мокши. Угро-финны. Краснопузые. А на горизонте уже вот-вот триколорит сегодняшняя «Рашка-говняшка». «… король польский, сейчас владеющий как Польшей так и Литвой». Перелом с 15-го на 16-й века – рождение украинства, а значит и русофобии. Животного, патологического страха перед державой, возникшей вроде бы из ниоткуда. Переломавшей хребет непобедимым Чингизидам и нарушившей такие милые западному миру договоренности, заключенные внутри себя, о праве безнаказанно отъесть кусок русско-православной ойкумены. А так не получается. Ни тогда, ни сегодня. Хотя старались и стараются. Кое-что получается. Но до конца, не получается. И не получится. Получается вообще хорошее слово. Получка вот тоже… Государство в те летописные времена – это военно-феодальная корпорация. Претензии на ту или иную территорию обосновывали династическими правами и божьей волей. Здесь Ягелонам, при всем уважении, а потом выборным королям Речи Посполитой ловить было нечего. Через Ивана Калиту, Александра Невского, Юрия Долгорукого и Мономаха московские Рюриковичи прямые по нисходящей мужской линии наследники империи Владимира Святого. Государями Всея (нет границ одни горизонты) Руси московские князья назвали себя тогда, когда все их реальные притязания заканчивались в Коломне. 100 километров по Новорязанскому шоссе. Без пробок минут 40. Потому что «отчина», потому что русские и православные. Замечтательность равна замечательности. Лишь замечтательные народы замечает история, все остальное черепки да кости, да ржавые наконечники стрел. Сначала завоеватели завоевывают, а потом начинают объяснять завоеванным, почему они это сделали. Цели всегда благородные и справедливые. Даже кошмарная хтонь Адольф Гитлер проходил в коллаборантских газетенках под ником «Освободитель». Тем более эпоха блистательного расширения литовской, а вслед за ней польско-литовской державы в 15 веке сменилась кровавой гражданской и (для того времени определяющей) религиозной войной. Решался важнейший вопрос: какой быть Литве? Православной или католической в средневековом смысле. Господствующий класс сражался внутри себя. Православная сторона во главе с князем Свидригайло проиграла. Хотя до Люблинской унии 1569 года и создания Речи Посполитой оставалось чуть более столетия, объединенная польско-литовская держава состоялась именно по итогам гражданского конфликта. Начиная с Казимира у Польши и Литвы был один правитель. Католичество уверенно становилось главной и государственной религией. Верой элиты. Условный (очень условный) баланс между православной и католической шляхтой держался до конца династии Ягелонов. После этого пути западных русских и их аристократических соплеменников стали расходиться с максимальной скоростью. Однако, первый звоночек прозвенел сразу после Свидригайловой войны. Во второй половине 15 века ВКЛ потеряла около 30% своей территории. Князья Одоевские, Трубецкие, Вяземские, Мстиславские, Бельские и несть им числа. Потом Глинские. Иван Грозный наполовину Глинский. Вместе с женами, детьми, дружинами, своими городами и землями, а главное вместе с отцовской верой пошли на Север. На тоталитарный московский Север. К своим. В 1404 году Литва брала Смоленск. Контролировала Новгород и Псков. Литовцы сидели в Калуге и Вязьме. А в 1494 году польский король и литовский князь Александр назвал Ивана 3 в мирном договоре «…государем всея Руси» 2 2 И. Борисов Иван 3 М.: Молодая Гвардия, 2000 . С этим нужно было что-то делать. Крылатые гусары, конечно, аргумент. Но не окончательный. Чтобы удержать культурно и этнически чуждую территорию недостаточно военного принуждения. Нужна идея. Вкусная. Манящая. Победительная. Польские средневековые политтехнологи, между прочим современники Маккиавелли, это хорошо понимали. Справедливой и органичной идее объединения всех добрых русских людей они противопоставили идею украинства. Оттолкнулись от старой, неприятной реальности (комплиментарное отношение своего русского населения к Русскому государству) и выдали на-гора плод коллективного творчества. Двойную манипуляцию идентичностями внутри одной культурно-этнической формации. Верхушке предложили стать частью господствующего класса. Сменить веру и прошлое. Остальных (будущее третье сословие и вечное крестьянство) стреножили тем же религиозным вопросом и чувством безысходного одиночества. Вначале завели отдельное православие (свои митрополии в Литве и Киеве), а потом и вовсе изобрели униатство. Иезуитский (нужное слово!) способ втащить в ареал западной цивилизации чужое. Для управления, а не поглощения. В научном смысле Запад, как и любая другая цивилизация, ни хорош ни плох. Но, смирись всяк народ сюда входящий. Главная его типологическая черта – жесткая вертикальность. И во времена оны и навсегда. Внутри русского мира всегда кто-то рядом, на Западе у народов и стран всегда кто-то сверху, а кто-то снизу. Что до одиночества… Его создал миф о Московии. О том, что русские – это те кто населяет (удивительная вещь!) Литву и Польшу. Очень привлекательная мысль для активного меньшинства. Того, что впоследствии станет национальной украинской интеллигенцией. Механизм психологической компенсации пограничного состояния. Между Паном и Барином. Вполне реальным паном и вымышленным «воображаемым» барином. Мемное и короткое значение украинского интеллектуального одиночества: «Когда пановать охота, да барин не велит и в панство не пускают». Хотите примеры? Их есть у меня. Наполним красивую (надеюсь) фразу живой действительностью. Политический проект украинство в действии. Что же? Да вот хотя бы… То, что все знают. Эталонный образец доиндустриального украинца, конечно, гетман Мазепа. Русский по рождению и поляк по культуре. Построил церкви и предал всех до кого дотянулась его интеллигентная с пятью языками душа. Дорошенко, благодетелей Самойловича и князя Голицина. Конечно, Петра. Простительно и извинительно, если бы все это он сделал для своего казацкого народа. Как бы не так. По соглашению с Карлом 12 он отдал Украину Польше, а себе выторговал воеводства в соседней Литве. Очень «свидомый» поступок. Как впрочем, общие итоги этой беспринципной и шебутной жизни: орден иуды, позорная вшивая смерть и портрет на 10 гривнах независимой Украины. Доиндустриальный украинец жил мимо собственного народа. Не чувствовал природной связи. Не принимал единства людей и географии. Изживал свое, чтобы упиваться до смерти чужим. Можно долго умничать на тему того, что такое поведение – это общее место для элиты позднего феодализма. Дело вовсе не в стране или политической концепции. Но послушайте. Только послушайте! «… Воины! Вот пришел час, который решит судьбу Отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство Петру врученное. За род свой, за отечество, за православную нашу веру и церковь». Великий Петр – противоречив. Кто спорит. Но в груди его билось точно русское сердце. Такое же, как у его солдат в Полтавской баталии. Почти весь 18 век Гетманщина (Украина) пользовалась достаточно широкой автономией. Таможня, гетманы, сохранение значительного пакета вольностей и привилегий для казацкой старшины. Это была довольно мягкая, не агрессивная инкорпорация. Воссоединение двух частей одного целого – православно-русской цивилизации. Не смотря на всю жуть и мрак, которыми кормили европейские куранты своих читателей, на самом деле Российская Империя, особенно в период своего становления, управляла новыми территориями опосредованно, через местные элиты. Лишь во второй половине 19 века, она наберет нужный административный жирок и сведет государственное управление к единому бюрократическому ранжиру. С департаментами, генерал-губернаторами, декадными циркулярами и «Аннами» на шее. Доиндустриальное украинство зачахло. Польша как государство исчезло и некому стало поддерживать этот политический проект. Потому что украинская деятельность в Австро-Венгрии преувеличена постзнанием. Нет, профессор Грушевский был, также как безумец Донцов и молодой Петлюра тискал статейки в львовские газетенки. Какого-то определяющего значения в этом для основной территории не было и быть не могло. Этнография и фольклор. Дело богоугодное и не страшное. Характерны в этом смысле метания признанных в будущем деятелей украинства. Пантелеймон Кулиш. Создатель первого варианта украинского алфавита, перевода библии на украинский язык в конце жизни одумался. Посмотрел правде в лицо и написал «Историю воссоединения Руси». Профессор Костомаров. Открыватель народной истории и толкователь триединой Руси. Пройдя длинный и противоречивый путь, признал « неспособность южно-русского племени к государственному строению» кроме общего государства с великороссами. 19 век – плохой век для украинства. Оно едва выжило. Не стало мощной внешней силы, растворилась элита, исчез источник экономической силы. В Малороссии почти не осталось украинцев. Крестьяне, если бунтовали, то это была общерусская социальная повестка. Польские восстания 1831 и 1863-64 гг. прошли почти незаметно, в отличии от соседней Беларуси. Киев оставался русским городом. Русским черносотенным городом. Но часики уже тикали. Менялся экономический уклад. Капитализм начинал формировать собственный мировоззренческий пул. На смену былых общественных систем приходили новые. Секуляризм вместо религии. Лояльность воображаемой общности (нации), а не богоданному правителю. И революционное чувство. Развитое и решительное у новых вершителей судеб. Социализм в империи поддерживал национализм периферий. «Россия – тюрьма народов» – хлесткая и заманчивая мысль, имевшая совсем мало общего с действительностью. Тем не менее она прижилась и попортила нимало крови тем же социалистам (большевикам), после того как они пришли к власти. Удивительное дело, но вместо Польши украинство в его новом изводе стал поддерживать имперский центр. До поры альтернативный: русская интеллигенция и прогрессивная буржуазия, но центр! 31 октября 1904 года в Харькове украинские националисты совершили террористический акт. Объектом атаки стал не представитель власти: жандарм или чиновник. Это вполне вписывалось бы в смысловой контекст доиндустриального украинства. Новые украинцы напали на своего настоящего врага. Они взорвали памятник Александру Сергеевичу Пушкину. Ничего серьезного. Вечность осталась вечностью. Но до сих пор на пьедестале можно разглядеть выбоинки от взрыва. Это тревожит. Как объяснял идейный вдохновитель Николай Михновский вина Пушкина состояла в том, что «…на территории Украины на тот момент не было ни одного памятника Тарасу Шевченко. Кроме того, Пушкин должен был ответить за «подло-лживое изображение в своих произведениях фигуры нашего патриота гетмана Ивана Мазепы….Местная разновидность украинства справедливо виделась и наверху и губернской общественностью, сначала как барская блажь, а потом как харьковская специфическая форма народничества» 3 3 В. Корнилов Донецко-Криворожская Республика: растрелянная мечта Спб.: ПитерСПб, 2019Читать дальше