Вадим Журавлев - Конец прекрасной эпохи

Искусство разговорить собеседника дается не всем. И не все люди отвечают твоему желанию раскрыть их историю, их мысли публично. Я в своей жизни, например, так и не смог добиться трех интервью, которые очень страстно желал. Я много раз писал Дмитрию Набокову, который был оперным певцом, а еще американской актрисе Дине Дурбин. Но оба они отказывали годами. Третьего артиста я встретил в Вене на концерте, это был великий дирижер Карлос Кляйбер, который пришел в Музикферайн послушать своих друзей. Я весь антракт дергал его за полу пиджака, рассказывая, что и в России он страшно популярен. Но эти люди, решившие однажды никогда не давать интервью, не изменяли своим принципам.

С другой стороны, в этой книге есть много интервью, которыми можно гордиться: и люди были неразговорчивы, и добиваться встречи с ними приходилось долго. Были и есть такие респонденты, что о них может только мечтать любой журналист: Евгений Светланов, Владимир Спиваков, Геннадий Рождественский. Беседы с ними легко было расшифровывать: четкие мысли, продуманные высказывания, законченные формулировки. Были интервью, которые могли свести с ума, ведь артисты говорили долго, путано и невнятно. Потом надо было потратить много времени и сил, чтобы причесать всю эту конструкцию. Да почти всегда перевод мысли проговоренной в мысль печатную доставляет много хлопот.

Где только не происходили эти интервью: в гостиницах, квартирах, гримерках, репетиционных залах, кабинетах, столовых… Валерий Гергиев, решивший в интервью мне надавить на министра культуры Михаила Швыдкого в связи с реконструкцией театра, например, ел в этот момент горячее хачапури. Анна Нетребко пила жидкий кофе из автомата. А на даче Николая Петрова меня соблазняли бутербродами с икрой, и это в голодные 90-е! Михаил Плетнёв потребовал, чтобы я приехал в аэропорт: перед отлетом на Запад он хотел прямо объявить о том, что уезжает навсегда. Но на следующий день в аэропорту этого не произошло.

Свое первое интервью с Еленой Образцовой я отнес на визирование. И с того момента раз и навсегда отказался от этой унизительной процедуры. Как вы понимаете, артисты сегодня требуют этого, а тогда, много лет назад, я сразу говорил всем, кто спрашивал: я не буду давать вам редактировать мое интервью, для подтверждения сказанного у меня есть запись. Интервью Образцовой я тоже выпустил в свет без ее правки. Сегодня то, что она хотела поправить 26 лет назад, кажется смешным. Думаю, что я правильно сделал, что не уступил примадонне.

Интересно, что со многими своими респондентами я позже встречался в годы своей работы в Большом. И сложившийся на интервью контакт с тем же Геннадием Рождественским позже помог мне уговорить его продирижировать постановкой «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича ровно в день 100-летия со дня рождения композитора. А Зубин Мета, которого я поехал в Мюнхен зазывать на работу в Большой, называл меня «главным журналистом России» и считал, что моя фамилия Zhuravlev происходит от персидского «Зураба», то есть мы с ним наверняка были родственниками. Вот такие были необычные случаи!

Иногда было немного тяжело, конечно, ощущать, что мои интервью становились источником публичного выражения конфликта Гергиева и Швыдкого или Плетнёва и Спивакова в Российском национальном оркестре. С другой стороны, очень часто хочется помочь артистам рассказать о том, что их волнует. Например, для Евгения Светланова было важным рассказать о своих чувствах во время конфликта с его родным оркестром именно мне. Мы в последние его годы были близки, и его отношение к моим текстам – а он в шутку называл меня «молодым Стасовым» и за мою напористость, и за мою бороду – очень помогло мне поверить в свои силы. Хотя из моего опыта следует, что лучшие интервью получаются не с друзьями, а с теми, кого считаешь скорее врагом. Конечно, сегодня многое из того, что нам казалось важным, обесценено. Помню, как уже через несколько лет моей работы на стене отдела культуры «Независимой газеты» появилось объявление: «Слова „таинство“ и „духовность“ запрещены!» Тогда нам казалось странным, что новые русские ходят на концерты, а сегодня многие музыканты собирают в консерваторском зале ворох светских персонажей и олигархов. В свое время случайно снятый в качестве шутки голый торс Владимира Спивакова на обложке «Огонька» вызвал кривотолки, а сегодня тот же Теодор Курентзис специально устраивает сессии в полуголом виде и снимается в фильмах с почти порнографической репутацией. И его же претензии к публике, которая не выключает телефоны, корнями уходят в интервью Валерия Гергиева почти 20-летней давности.