Артемий Низовцев - Человек – продукт эволюции?! Всё ли тут так однозначно?!

Он способен к прямохождению, в меру сообразителен, руки примата приспособлены к выполнению различных операций, размеры примата не позволяют ему затеряться в ряду мелких существ, живет примат довольно долго и внимателен к потомству. Он также склонен к коллективным действиям.

Но высокоразвитым приматам несколько миллионов лет назад многого не хватало для превращения в человека.

По сравнению с дельфином она была не слишком умной. По сравнению с адаптивной крысой обезьяна не слишком хорошо умела переносить температурные перепады и быстро приспосабливаться к меняющейся обстановке.

Поэтому в ходе эволюции из отряда приматов выделились около 6 миллионов лет назад гоминиды, в значительной степени за миллионы лет преодолевшие указанные недостатки.

В частности, объем мозга гоминидов возрос в три раза, почти достигнув объема мозга дельфинов. Гоминиды также постепенно научились использовать шкуры других животных в качестве внешнего покрытия, уберегая себя от резких перепадов температуры. Их передние конечности постепенно стали способными много чего делать, а не только заниматься сбором бананов. Закрепление прямохождения сделало гоминидов неплохими путешественниками.

Но для превращения в человека им не хватало главного: надо было определиться с собой – оставаться в рядах существ, удовлетворяющихся только ощущениями, или же попытаться «сдвинуть» свою сообразительность с обработки и только лишь ощущений в сторону представлений о мире, то есть в сторону себя же в мире, но уже в качестве существа, противостоящего миру, точнее, отбирающего у него то, что хочется по мере возможностей собственного ума, действуя в коллективе себе подобных, в противовес коллективам других живых существ.

В случае подобного отделения себя от окружающей среды данное существо сразу же получало преимущество – к клыкам добавлялись камни, палки, огонь, коллективный разум и коллективная память.

Для такого превращения в сравнительно короткий срок генотип гоминида должен был приобрести совокупности генов, которые не только закрепляли бы способность существ к членораздельной речи и накоплению достаточно большого запаса слов, не только способствовали бы развитию у него абстрактного мышления и выработке логических конструкций, не только позволяли бы ему с успехом применять для работы свои конечности, умножая их усилия другими орудиями, но иная совокупность генов должна была частично «вынести» его из общего потока всех прочих существ на отдельный уровень осознания себя, то есть на уровень такого существа, которое делает не только то, что заложено в его программу рефлекторных действий, отработанную предками в рамках соответствующей жизненной ниши, но которое делает то, что ни в каких программах не закодировано буквально, а именно: делает первоначально то, что, по некоторому соображению, выгодно с точки зрения выживания и облегчения существования, а потом начинает делать и то, что просто хочется в рамках возможного в соответствии со своими планами, меняющимся в зависимости от различных причин, включая настроение. Объем информационных потоков в этом случае резко возрастает, окружающая среда начинает под воздействием этих существ целенаправленно меняться, меняя вместе с тем и их самих в более быстром темпе, чем до сих пор.

Однако, проблема состоит в том, какова природа эти изменения в генотипе гоминида?

Представители биологов считают происшедшие изменения результатом случайных мутаций [1, гл. 3].

Само по себе это утверждение довольно спорно по целому ряду причин.

Во-первых, мутации до появления прототипа человека проявлялись и действовали только в рамках рефлекторно-инстинктивной деятельности живых существ, и они, как это было показано в первой главе, не способны вывести эти существа за пределы подобной активности ни за какой-то срок.

То есть случайный характер мутаций означает для живого существа возможность лишь приспосабливаться к среде, но не возможность выхода за пределы среды.

По этой причине бессмысленно рассматривать мутации в качестве основного сквозного фактора, приведшего в конечном итоге бактерию к внеприродному в значительной степени существу – человеку.

Тем не менее, на этой – преувеличенной – роли случайности настаивают эволюционисты, отказываясь понять, что источником возникновения самосознания не может быть естественный (случайный) набор такой программы в геноме, которая дает не наилучшее приспособление существа к окружению, а, напротив, в значительной степени, провоцирует в итоге стремление к полному отделению живого существа от природы.