Ларри Коллинз - О, Иерусалим!

Однако, несмотря на всё это, не было никакой уверенности, что сессия Генеральной Ассамблеи ООН проголосует за раздел Палестины. Для того, чтобы план был принят, требовалось большинство в две трети голосов. Было известно, что четыре неарабских государства — Греция, Гаити, Либерия и Филиппины — собираются голосовать против раздела Палестины; на эти государства был оказан мощный дипломатический нажим. Два члена Верховного суда послали телеграммы филиппинскому президенту Мануэлю А. Рохасу и предупредили, что «если Филиппины и дальше будут противиться плану раздела, они потеряют миллионы друзей в Америке». Двадцать шесть американских сенаторов обратились к Рохасу с призывом голосовать за раздел. Филиппинский посол в США был вызван в Белый Дом и имел там краткую и серьёзную беседу. В конце концов Рохас сдался и дал указание своей делегации в ООН, «исходя из высших национальных интересов», голосовать за раздел. Аналогичный нажим был оказан на Грецию, Либерию и Гаити. Однако, когда 29 ноября 1947 года делегаты заполнили зал заседаний Генеральной Ассамблеи ООН, результат голосования был ещё очень сомнителен.

Прения были краткими. Позиция сторон и суть вопроса были всем хорошо известны. За месяцы, предшествовавшие голосованию, было сделано множество заявлений и проведено бесчисленное количество дискуссий. Теперь оставалось подвести итог.

Вскоре после пяти часов дня председатель сессии Генеральной Ассамблеи бразильский дипломат Освальдо Аранья ударил молоточком, возвестив уход с трибуны последнего оратора, и торжественно объявил, что сейчас будет проведено голосование по вопросу о рекомендованном плане раздела Палестины на два государства. Со своего места на галерее для гостей Моше Шарет, «министр иностранных дел» Еврейского агентства, озабоченно смотрел на сидевших внизу людей, которые готовились принять столь важное для еврейского народа решение, — быть может, самое важное за всю историю. В сотый раз Моше Шарет проверял свои расчёты, не решаясь даже вообразить себе, какие события могут произойти, если сессия Генеральной Ассамблеи отвергнет план раздела. Он предупредил Генеральную Ассамблею, что его народ «никогда не согласится оказаться в подчинённом положении по отношению к арабскому численному большинству».

Неподалёку от Шарета, на той же самой галерее, сидел Джамаль Хусейни, представитель палестинских арабов. Он ждал начала голосования с невозмутимым видом. Несколько минут назад, беседуя с делегатами в фойе, он повторил ту угрозу, которую неустанно декларировал уже несколько недель: если сессия Генеральной Ассамблеи проголосует за раздел Палестины, то, как только из страны уйдут британские войска, палестинские арабы при поддержке арабских стран начнут войну против еврейского государства.

Клерк поставил перед Араньей небольшую корзинку. В ней было пятьдесят шесть листков бумаги с названиями государств — членов ООН. Аранья протянул руку и медленно вынул из корзинки первый листок. Он развернул его и посмотрел на сидевших перед ним делегатов.

— Гватемала! — провозгласил он.

В зале воцарилась мёртвая тишина. Затихли даже журналисты в ложах для прессы. Казалось, что триста делегатов, зрители, репортёры — все застыли в благоговейном страхе перед суровым и ответственным решением, которое сейчас будет принято.

Глава делегации Гватемалы встал. И в этот момент с галереи для гостей неожиданно прозвучал голос, выкрикнувший слова молитвы народа Израиля — древние, как мир и как страдание человеческое:

— ана ад ҳошия! (Спаси нас, Господи!)

За тысячи километров от здания бывшего катка в Флашинг-Медоу, где горстка людей собиралась решить участь далёкой страны, святой город Иерусалим — сердце этой страны — безучастно ждал очередного поворота в своей судьбе. Когда-то кровь жертвенных животных обагряла здесь алтари еврейского Храма; позднее здесь же, на Голгофе, кровь капала с креста, на котором был распят Иисус Христос; потом город то и дело захватывали орды завоевателей, и кровь жителей, смешиваясь с кровью захватчиков, струилась по древним каменным мостовым узких извилистых улочек. А ведь название этого города — по-древнееврейски звучавшее «Ерушалаим» — означает «город мира», и первые жители Иерусалима строили свои дома на склонах Масличной горы под сенью оливковых ветвей, у всех народов издревле считающихся символом мира. Нескончаемая череда пророков провозглашала здесь мир Господень, и еврейский царь Давид, сделавший Иерусалим своей столицей, освятил его словами: «Просите мира Иерусалиму!» Камни Иерусалима были священны для приверженцев трёх великих религий — иудаизма, христианства, ислама, а древние стены хранили память о чудовищных преступлениях, совершённых во имя этих религий. Царь Давид и египетские фараоны, Сеннахериб и Навуходоносор, Птолемей и Ирод, Тит и крестоносцы герцога Готфрида Бульонского, Тамерлан и сарацины Саладина — все они сражались, жгли и убивали в этих стенах.