Андрей Заокский - Сыграть в «ящик». Исповедь телевизионщика

– Ах ты, сука, – заорала Валя. – Что ж ты делаешь? Это озеро чистят на деньги налогоплательщиков, то есть меня, – прокричала Валя и кинулась в воду вылавливать пустой сосуд.

Вернуться в порт самостоятельно было невозможно. Обмотанные водорослями лопасти не давали движения. Мимо проплывали другие катамараны, где люди буквально валялись от смеха над нами.

– Эй вы, хватит ржать, – голосила Валентина, – лучше киньте нам свои концы!

После этой фразы в гомерическом хохоте валялись уже мы.

На базу мы все-таки приплыли. Валька с Игорем плыли и толкали катамаран сзади. На берегу мы увидели выстроившихся в шеренгу спасателей, которые давились от смеха. Пока наш катамаран пришвартовывали, Яна продолжала бесноваться и грозила обоссаться на месте.

– Да ссы здесь, сука, здесь мелко! – подхватывая промокшие сумки, гаркнула Валька.

– Серега, идите платите за катамаран сами, – сказал я, – мне стыдно. И не забудь взять у кассирши мой пропуск.

Кассирша задыхалась от смеха и взяла с нас плату в два раза меньше, отметив, что «такого шоу мы здесь не видели никогда».

В конце апреля 2009 года Валю нашли на железнодорожной станции Крюково с черепно-мозговой травмой. При ней не было документов. Через несколько дней она умерла в реанимации зеленоградской больницы. Я не знал, что с ней произошло несчастье и начал ее искать только когда несколько дней подряд не мог до нее дозвониться. Увы, я нашел ее слишком поздно, в морге…

Я часто вспоминаю Валентину, мне ее дико не хватает. Светлая память.

Валентина Щербакова

Чудовищный теракт в театральном центре на Дубровке в Москве произошел в то время, когда я работал на Третьем канале в программе «Город». Мне пришлось бывать поблизости от захваченного театра в дни мучительного ожидания. Помню, как моей коллеге, журналистке Олесе Матвеевой всё тот же «креативный» Алексей Чукуров дал задание:

– Поезжай в штаб, где тусуются родственники захваченных в плен зрителей. Найди кого-нибудь, кто расскажет о своем близком, который сейчас в плену. Пусть покажет фотки, расскажет о нем и попросит террористов освободить заложников…

– Леш, а ты не думаешь, что может быть обратный эффект. Террористы же не идиоты, они мониторят все телеканалы. Вдруг они разозлятся и героя моего сюжета попросту расстреляют, – пыталась достучаться до разума шеф-редактора корреспондентка.

– Не нагнетай! – отмахнулся от Олеси Чукуров. – Ты думаеше не о том. Думай лучше, каким сильным будет твой репортаж. Какой рейтинг он соберет. Езжай смело.

На ту съемку я поехал за компанию. Олеся всю дорогу лихорадочно пыталась придумать ход, чтобы своим сюжетом не навредить.

В радиусе нескольких километров от театрального центра, где почти тысяча зрителей мюзикла «Норд-Ост» в тот злополучный вечер, 23 октября 2002 года были взяты в заложники физически ощущалось дикое напряжение. Казалось, жизнь в районе улицы Мельникова словно застыла. Это очень сложно передать словами. Подойти к ДК не представлялось возможным: все улицы, ведущие к театральному центру были перекрыты бойцами ОМОН. В двухэтажном здании неподалеку от захваченного ДК расположился оперативный штаб. Там Олесе удалось найти женщину, чей муж-музыкант в момент налета террористов находился в оркестровой яме. Спустя несколько дней после штурма я увижу эту женщину в сюжете своих коллег уже на другом телеканале, в черном платке и заплаканную. Ее надежды, как и чаяния родственников еще 173 пленников оказались совершенно напрасными…

В дни мучительных ожиданий разрешения этого чудовищного теракта редкие журналисты не охотились за эксклюзивом. Эта погоня за «жаренными фактами» в те дни по сути являлась преступлением. В попытке опередить конкурентов ведущие несли в эфире то, чего вслух произносить было просто нельзя. Ныне известный Глеб Пьяных в то время вел на Трёшке информационно-политическую программу «Главная тема» и я сам лично помню, как он сообщил телезрителям о том, что «в этот момент бойцы подразделения „Альфа“ подтаскивают к зданию театрального центра какую-то арматуру. Вероятнее всего, что силовики готовятся к штурму». Также я помню раскрытые рты коллег и секундное замешательство, а потом дружный вопль «Он, бл..ть, думает, что он несет?!». Скорее всего, Пьяных думал о том, что он будет первым, от кого телезритель узнает что-то новое и эксклюзивное.