Виктор Кротов - Вкус письменной речи. Вдохновение жизнью, мыслью, словом

Вот и мне, пишущему, у которого когда-нибудь найдётся читатель, необходимо заботиться о нём: будет ли ему вкусно и питательно. Не для того, чтобы угодить чьей-то замысловатой разборчивости, а чтобы выразить аппетитную суть словесного творчества, несущего нам жизненную энергию. Очень хочется подыскать необходимые для этого слова.

Фрагментарность стиля выбрана здесь, помимо моего тяготения к малым формам, ещё по двум причинам.

Во-первых, хочется сделать книгу максимально доступной для чтения.

Второе ещё важнее: дать возможность читателю вылавливать из разных фрагментов своё, не обязательно читая всё подряд.

Одну из моих книг издатель захотел включить в серию «Библиотека доктора Норбекова» – известного целителя суфийского толка. Я читал его, и мне было интересно познакомиться с автором. Это стало условием включения в серию. Во время общего чаепития, за которым мы и познакомились, я подарил доктору книжечку своих сказок-крошек и с удовольствием наблюдал за его живой реакцией на чтение… оглавления с названиями сказок.

– Но вы потом сами сказочки тоже почитаете? – утвердительно спросил я.

– Зачем? – последовал спокойный ответ. – И так всё понятно.

Так что не буду настаивать, чтобы особо чуткий читатель, которому по названиям главок всё уже ясно, читал сами тексты. Но мне важно написать и улучшить написанное, а иногда даже переписать заново. Всё-таки название – лишь имя того, о чём хочешь сказать.

Много лет я вёл литературные студии, и те, кто там занимался, могут встретить здесь мотивы каких-то занятий. Но сейчас не собираюсь никого ничему учить. Важнее воспользоваться тем, чему научился сам.

Некоторые мысли, к которым я здесь обращаюсь, вошли когда-то в другие мои книги. Некоторые оставались в черновых записях. Другие приходят по ходу дела…

Приближаясь к завершению третьей четверти своего века, я постарался здесь свести всё наиболее существенное вместе. Чтобы самому осмотреться среди него. Чтобы сказать: «Вот он, вкус словесной речи, который мне так дорог», – тому, кто заглянет в эту книгу.

Великое свойство письменной речи в том, что она является особым глубинным молчанием – сосредоточенным и созерцательным. Вовсе не в отсутствии звука дело: ведь можно диктовать первоначальный текст, можно читать вслух завершённый. Но всё-таки писательская речь, как и читательское обращение к ней, замешаны на молчании.

Молчаливая письменная речь позволяет откликаться закату и восходу, общаться с любой близкой душой независимо от физической близости и одновременности земного существования. Позволяет много чего необходимого человеку на очередном этапе развития.

Писать – значит называть по имени то, что пока не было названо, ведя сознательную беседу с подсознанием. Это одновременно и сохранять, и приумножать то, чем полна твоя душа.

Писать – это стараться улучшить свой текст так, как требует его самобытность.

Писать – это молча разговаривать, думая во всеуслышание. Хотя и неизвестно, кем будет услышана твоя молчаливая речь, но всё-таки делиться собой с человечеством.

Не просто вкус ощущается в письменной речи, но много разнообразных вкусов. И запахов. И форм, и красок. И, разумеется, звуков. И прикосновений к душе: ласковых или тревожных, успокаивающих или будоражащих… И переживаний, воспринятых каким-нибудь шестым или седьмым чувством.

Особенность письменной речи в том, что с её помощью ты встречаешься с жизнью и сам с собой. Встречаешься не мимоходом, на очередной эмоциональной волне, а основательно, зацеписто, многогранно. Встречаешься, когда пишешь, – и если пишешь спонтанно, и если заботливо подбираешь слова. Встречаешься, когда перечитываешь написанное, – подтверждая или уточняя его. Встречаешься, когда вновь обдумываешь то, что написано.

От написанного исходит лёгкий аромат вечности.

Письменное слово замешано на неосознанном стремлении придать сказанному свойство долговечности. Оно позволяет тому, что удачно найдено одним пишущим человеком, становиться находкой для многих. Письменное слово – это всем открытое сокровище, но оно всегда ждёт своего читателя-кладоискателя.