Виталий Аверьянов - Ментальная карта и национальный миф

Называясь россиянами, представители меньшинств от этого не становились ближе ни к себе самим, ни к русскому народу. Либералы-ельцинисты фактически терроризировали патриотическое крыло с помощью нехитрой манипуляции на мнимых противоречиях интересов русского большинства и этнических меньшинств. И сами местные элиты, взращенные либералами, несли в себе нечто противоестественное. Разве естественно, к примеру, для мусульманина грозить Москве сепаратизмом и при этом апеллировать к Вашингтону и Брюсселю, к абстрактным правам человека? Там ли подлинный источник права для мусульманина? Там ли суверен для коренных народов России? Или западная политкорректность и толерантность чем-то лучше многовековой терпимости, которая культивировалась у нас? Либералы как будто нарочно вскармливали внутри России антипатриотизм. Самое же главное, что эти местные национализмы не были нужны самим народам, а нужны были лишь паразитическим этнократиям, пытавшимся встроиться в новый «глобальный порядок» за счет России как целого.

– В царской России интеллигенция считалась носительницей левой идеи, в то время как правительство рассматривалось как оплот правой консервативной идеологии. В СССР Кремль – формально или на самом деле – стал левым в политическом смысле, а часть интеллигенции резко поправела. Как сейчас, на ваш взгляд, выглядит расстановка сил на идеологическом поле? Кто представляет левых, а кто – правых? Нет ли путаницы, когда, к примеру, левых по своим взглядам Александра Проханова или Максима Шевченко считают консерваторами? Или прежние критерии больше неактуальны?

– Сегодня нужны более точные термины. Неолибералы, или западники-глобалисты, – это точный термин. Советские консерваторы (патриоты) – это точный термин. Русские православные традиционалисты – это точный термин. Сторонники национальной диктатуры – это достаточно точно, хотя и непривычно. Поэтому нет ничего странного в том, что Изборский клуб считают консервативным. Это клуб государственников, патриотов разных оттенков – они являются консерваторами в том плане, что выступают за ценности национального большинства: за отечество, за религиозную традицию, за символы великих побед прошлого, за инновационное, научное и промышленное развитие, за те советские ценности, которые я перечислял выше. Нам необходим глубокий синтез советского модерна и русского традиционализма – это и есть платформа Изборского клуба.

Казалось бы, нас могло бы разъединять отношение к смутам: кто-то более благосклонно смотрит на смуту 1905–1920 годов, а кто-то – на смуту 1988–2000 годов. Мое мнение, выражаясь как Иосиф Виссарионович: обе хуже. Наша сила в том, что мы преодолеваем эти «черные дыры» своей истории и сшиваем ее, признавая ценный опыт и самодержавной России, и советской сталинской империи. Дух революционеров-террористов, дух февралистов, так же как и дух «демократов» перестройки и ельцинщины, враждебен национальной традиции и разрушителен. Против него и восстали консерваторы. И Шевченко, и Проханов были на Поклонной, а не на Болотной площади. Менее чем через год родился Изборский клуб, чтобы придать форму энергии Поклонной, которая не была какой-то искусственной массовкой, а стала новой вехой в нашей истории. Доказательство тому – «Русская весна» в Крыму и на Донбассе, которую поддержали десятки миллионов людей по всему Русскому миру.

– Есть ли, на ваш взгляд, у современного Кремля концепция «народного единства»? Вокруг чего должен объединяться народ – вокруг идеи «сильного государства», вокруг вилл и яхт олигархов, вокруг швейцарских часов патриарха etc.?

– Убедительной концепции пока нет. Такой концепцией могла бы стать двухконтурная доктрина Русского мира. Что это такое? Есть контур государственного патриотизма, есть контур народного патриотизма. Дело в том, что Русский мир активнее и пассионарнее государства, он способен подстегивать государство и опережать его. И в то же время русский народ не может без государства, оно не всегда справедливое, не всегда симпатичное, не всегда милосердное, но необходимо ему для фиксации его собственных достижений и побед.

Этот праздник, День народного единства, подчеркну еще раз, символизирует не победу, которую народ одержал над нашествием по приказу власти, он символизирует победу народа над собственной неорганизованностью, над своей неспособностью к подлинной гражданственности и ответственности. Это дата рождения Русского мира как всенародного победоносного ополчения. Я уже говорил, что этому духу соответствует и нынешний дух «крымской весны». Пока не понятно до конца, можно ли все это соединить в календарных датах. Думаю, и не нужно это соединять, пусть дух Русского мира, дух Минина и Пожарского, дух Крыма и Донбасса 2014 года, дух «Бессмертного полка» разольются по всему годовому циклу. И пусть появятся новые даты и праздники. При этом 7 ноября в данном контексте обретет свое достойное место в национальном календаре – оно будет символом наших советских парадов, нашей славы.