Array Коллектив авторов - Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве

ЛП: Веничка, как ты отнесся к тому, что теперь принято называть перестройкой?

ВЕ:Хрен с ней, пусть перестраиваются. Мне до этого нет ни малейшего дела. Кто хочет, пусть перестраивается, а мне перестраивать нечего [173] Ср. в интервью Ерофеева И. Болычеву: «– А что вы скажете о перестройке? / – Мне незачем перестраиваться. Остаюсь статус-кво, и навеки останусь. / – А вообще? / – А вообще-то недурно» (Ерофеев 2003. С. 523). По свидетельствам многих современников, Ерофеев воспринимал события перестройки с интересом и воодушевлением (см., например: Лекманов, Свердлов, Симановский 2020. С. 401). . Я, как говорил кто-то… по-моему, аббат Сийес: «Что вы делали во время диктатуры Робеспьера?» Он ответил: «Я оставался в живых» [174] Аббат Сийес ( Emmanuel Joseph Sieyès , 1748–1836) – один из политических теоретиков Великой Французской революции. . Ну так вот, я просто остаюсь в живых.

Интервью, расшифровку которого мы здесь помещаем, состоялось 27 марта 1989 года во Всесоюзном научном центре психического здоровья [176] Сегодня – Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Научный центр психического здоровья» (ФГБНУ НЦПЗ). на Каширском шоссе, куда Ерофеев в то время [177] Ерофеев проходил лечение в ВНЦПЗ с 15 марта по 21 апреля 1989 года (по записям из личного архива лечащего врача-психиатра В. Ерофеева Ирины Викторовны Дмитренко). был в очередной раз помещен по настоянию врачей и близких, озабоченных его физическим и моральным состоянием на фоне очередного запоя [178] По записям Ирины Дмитренко. Также см. об этом: Шмелькова 2018. С. 235, 237, 240–241. .

Интервьюировал Ерофеева для своего фильма польский режиссер Ежи Залевски [179] Ежи Залевски (Jerzy Zenon Zalewski, р. 1960), польский режиссер, сценарист. , переводчиком с польского и вторым интервьюером была актриса Нина Черкес-Гжелоньска, ассистировал им Константин Ляховский. Также при интервью присутствовали актриса Жанна Герасимова [180] Жанна Михайловна Герасимова, актриса. и жена Ерофеева, Галина Ерофеева (Носова) [181] Галина Павловна Ерофеева (Носова, 1941–1993), экономист, вторая жена Ерофеева. . Позднее к ним присоединились литератор Слава Лён [182] См. примеч. 4 на с. 14. , художник Борис Козлов и артист Георгий Бурков [183] Борис Николаевич Козлов (1937–1999), художник-авангардист, Георгий Иванович Бурков (1933–1990), актер. .

Интервью было расшифровано нами по видеозаписи, хранящейся в личном архиве Нины Черкес-Гжелоньской, которой мы приносим глубокую благодарность за предоставленные материалы и помощь. Благодарим за помощь также Екатерину Четверикову, Жанну Герасимову, Олега Дарка, Ирину Дмитренко и Ирину Тосунян.

Нина Черкес-Гжелоньска(далее – НЧ): <���Вы сами переправили «Москву – Петушки» за границу?> [184] Здесь и в ряде других случаев мы реконструировали отсутствующие на записи вопросы интервьюеров.

Венедикт Ерофеев(далее – ВЕ): Упаси Бог! За меня это без моего ведома сделал один художник, который выезжал в Израиль [185] Имеется в виду художник Виталий Львович Стесин (1940–2012), в мае 1973 года эмигрировавший из СССР. Ерофеев считал его главным «виновником» первой публикации «Москвы – Петушков» в израильском журнале «АМИ», хотя причинно-следственная связь между эмиграцией Стесина и публикацией поэмы нами не установлена (однако и не исключена). Утверждение же, что Стесин распоряжался текстом «Москвы – Петушков» без ведома автора, вызывает сомнения – ср. с репликой Ерофеева из интервью Сергею Куняеву: «У Стесина все гонорары. ‹…› Я же подписал ему бумагу на все будущие гонорары за все будущие произведения» ( Куняев С. [Вторая часть последней беседы писателя]. С. 4). и попутно прихватил с собой… Как-то преодолел эти таможенные препоны и благополучно доставил в Иерусалим. И он выехал в начале семьдесят <���третьего> года, а уже во второй половине семьдесят третьего года в Иерусалиме напечатали впервые… Так что Израиль оказался первой державой, которая…

НЧ: <���Что послужило первым толчком к написанию поэмы «Москва – Петушки»?>

ВЕ:Первым толчком было, что я ехал как-то зимой рано утром из Москвы в Петушки и стоял в тамбуре. Разумеется, ехал без билета. Я до сих пор не покупаю билет, хотя мне уже пошел шестой десяток <���в> этот год [186] В это время Ерофееву пятьдесят лет и пять месяцев. . Я стоял в морозном тамбуре. И курил. И курил <���нрзб> свой «Беломор». И в это время дверь распахивается, контролеры являются. И один сразу прошел в тот конец вагона ( показывает жестом ), а другой остановился: «Билетик ваш!» Я говорю: «Нет билетика». – «Так-так-так. А что это у вас из кармана торчит пальто?» А у меня была початая уже, – я выпил примерно глотков десять, – бронебойная бутылка вермута такая восемьсотграммовая. Но она в карман-то не умещается, и я потерял бдительность, и горлышко торчало. «Что это у тебя там?» Я говорю: «Ну… вермут<���ишка(?)> там». – «А ну-ка вынь, дай-ка посмотреть!» Он посмотрел, покрутил ( показывает, как запрокидывает бутылку и пьет из горла контролер ), буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль… ( Смех. ) Буль-буль… «На! – рядом ногтем отметил… ( Показывает, как контролер ногтем большого пальца отметил на бутылке уровень выпитого. ) – На, езжай! Дальше – беспрепятственно!»