Михаил Пеккер - Наши за границей

Я ей, конечно, говорю: «А чего это вы меня выбрали? Я ведь не Ph. D. [3] Ph. D. (Doctor of Philosophy) – международная аббревиатура, характеризующая научную степень. там или художник какой, о чем со мной говорить можно?»

«Эх, – говорит она – не понимаешь ты нас, женщин! Нам нужно, чтобы нас слушали и любили. А тебя мне одна твоя знакомая порекомендовала, школьная твоя подруга».

«Как, она тоже у вас?» – воскликнул я.

«Ага, значит, помнишь!» – сказала она и заржала как лошадь.

Ведьма есть ведьма, что скажешь…

«Ну, мне пора, молодчик. Пару старичков навестить надо, а то, глядишь, холеры, помрут без меня», – и шасть в камин и пропала, только запах серы и опалины на камине. Я уж тер, тер, тер, тер эти опалины, никак оттереть не мог. Сейчас уже к ним привык.

Молодой человек сделал еще глоток кофе:

– Вас, конечно, интересует, что дальше было?

Я кивнул.

– Дальше кошмар какой-то начался. Сначала она сама каждый вечер появляться стала. Поговорит, поговорит – и в камин: по делам, говорит, надо. А однажды прихожу, а их там штук шесть сидит. Как увидели меня, загалдели как галки и давай мне свои горести рассказывать. Нет, я чужих секретов не выдаю. Стало это кодло меня два-три раза в неделю посещать. Вижу – нравится им у меня. Прилетят, чмокнут меня в щечку – и давай галдеть: одна про то говорит, другая про это, а то вдруг затихнут и слушают свою подругу. Совета у меня спрашивают: полюбился я им, наверное. А однажды одна, симпатичная такая, мне вдруг говорит: «Миша, пошли с нами, у нас такая пьянка намечается, сам Воланд с Маргаритой будет!»

«Нет, – говорю, – не могу».

Вижу – расстроилась она: от чистого сердца пригласила.

– Скажите, а что, у ведьм сердце есть? – спросил я.

– Представьте себе, есть, и душа тоже есть, только ведьмина, – ответил молодой человек, и глаза его затуманились.

Я встал.

– Мне пора идти, – сказал я.

Он не ответил.

– Божья коровка села мне на ладонь в то время, когда я спал. Наверное, она довольно долго ждала моего пробуждения, потому что, когда я проснулся и посмотрел на нее, она выглядела весьма и весьма недовольной, хотя и пыталась это скрыть. В первый момент я, конечно, хотел ее прогнать, но, когда увидел, сколько ей лет, решил не делать этого; ей было уже шесть лет, а это вполне заслуженный возраст для божьих коровок.

– Вставай, – сказала она мне. – Я хочу с тобой поговорить.

Я поднял голову с подушки и оперся на ладонь левой руки. Обычно я люблю лежать на правом боку, но сейчас на правой руке расположилась божья коровка, так что пришлось повернуться на левый бок.

– Как тебе не стыдно себя так вести! – сказала она мне. – Тебе уже 30 лет, а ты все еще ведешь себя как мальчик: не всегда чистишь зубы, забываешь принимать душ, твои брюки всегда жеваны, и стрижешься ты раз в полгода. Какая же хорошая девушка обратит на такого обормота внимание? И вообще, тебе пора жениться, а не гулять черт знает с кем.

– А где ж мне найти хорошую девушку? – опешил я.

– Поезжай в Израиль к тете Хае, она тебе найдет. Она нашла твоему брату – и тебе тоже найдет.

Да, у меня есть двоюродный брат, приблизительно моего возраста. Мы в детстве даже дрались, когда видели друг друга. О нем я, правда, не слышал ничего уже года три.

– Как же я поеду в Израиль, когда там сейчас так опасно и у меня уже нет отпускных дней, – сказал я, почему-то оправдываясь. Вдруг меня взяла злость: – А кто ты, собственно такая, чтобы со мной разговаривать таким тоном?

– Я душа твоей бабушки, я специально прилетела в одежде божьей коровки, чтобы с тобой поговорить. Все наши тобой недовольны, особенно твой дедушка Нисл.

Я, конечно, хорошо помню своего дедушку Нисла со стороны отца, он был молчалив и отличался очень серьезным характером.

– Значит, ты оттуда, – сказал я и показал глазами наверх.

– Ты плохо знаешь свою религию, Абрамчик, – сказала божья коровка строго. – Это только у гоев небеса там, а мы всегда здесь – наши миры совмещены. Раз ты такой неуч, возьми курс Торы в университете, и вообще, тебе надо ходить в синагогу по крайней мере каждую пятницу.

Она говорила бы еще долго, но я прервал ее:

– Ну и как там?

Она посмотрела на меня строго и сказала:

– Там хорошо, но здесь лучше!

– Почему? – удивился я.

– Потому что здесь живешь, а там, – она стала грустной, – существуешь.

– И часто вас отпускают оттуда?

– Нет, нечасто, только за хорошее поведение! – засмеялась она.

И я узнал голос моей любимой бабушки Леи, которая умерла, когда мне было 17.