Михаил Пеккер - Наши за границей

Я ничего не поняла:

– Какого любовника, о чем ты, Дима?

А он на меня пристально смотрит и улыбается:

– Ну ладно, не хочешь говорить – не говори.

Я ему на это:

– Да нет у меня никакого любовника, Дима!

– А чего тогда ты вдруг так изменилась?

У меня, как у любой женщины, на такие вещи реакция быстрая. Поняла я, что то, что я перестала его терроризировать, насмехаться над ним, он объяснил тем, что я любовника себе завела. Не могла же я ему рассказать про Валентину, зеркало, это вообще не в привычках женщин – мужьям такие секреты рассказывать. Поэтому я сделала глупое лицо и спросила:

– Что ты имеешь в виду, что я изменилась?

Дима решил, что из меня ничего не вытащить, поэтому примирительно сказал:

– Ну нет любовника, и хорошо!

Так до самого развода он мне и не верил, что я себе любовника не завела.

Вас, конечно, интересует, почему я развелась. А просто влюбилась в другого – и все! Я как в кого влюбляюсь, так все бросаю и выхожу за него замуж. Поэтому мужьям своим я никогда не изменяла, а зачем, скажите, если любишь. В тот раз я вышла замуж за солиста Харьковского государственного театра оперы и балета. Влюбилась в него по уши, ни в кого так влюблена не была, от любви чуть ли не по карнизам ходила, я в то время все свои стихи написала про шута, например, а потом как отрезало.

По глазам вашим вижу, хотите спросить, всегда ли я мужей бросала или было и так, что они меня бросали. Честно скажу, до того как в Америку уехать, я пять раз замужем была и всегда сама уходила. Правда, от Саши, моего последнего русского мужа, я ушла не по своей охоте, уж очень меня его мама об этом просила: «Милочка, ты хорошая женщина, но не пара моему Сашеньке. Во-первых, старше его, во-вторых, ему еврейская жена нужна, а ты шиксочка. Если любишь Сашу, так оставь его, не будет ему счастья с тобой, ему еврейская девочка нужна, а не красивая шиксочка, как ты. Сам он от тебя не уйдет, поэтому ты уйди». Короче, уговорила она меня. Он, правда, от этого счастливее не стал, хотя миллионов пятьдесят в Америке заработал. Живет сейчас на Манхэттене с шиксочкой лет на двадцать младше меня. Ее одна бабка на Брайтон-Бич, это где все русские евреи в Нью-Йорке живут, спрашивает:

– А вы, милочка, еврейка? А то больно вы уж на русскую похожи, светленькая и глазки у вас голубенькие.

– Да как вам сказать, бабушка, – Иринке палец в рот не клади, – еврейка я только во время инжекции, а так нет!

– Ну, милочка, раз мужчина у вас еврей и такой видный, надо вам конвертироваться!

– Хорошо, бабушка, я подумаю, но пусть он раньше женится на мне.

А Сашка мой как миллионы свои сделал, подозрительным стал, чудится ему, что все с ним хорошие отношения поддерживать хотят из-за денег его. Хотя кто людей поймет? Может, так оно и есть.

А в Америке я два раза замужем была: один раз мы разъехались по обоюдному согласию. Второй раз муж меня бросил, но не потому, что разлюбил, как раз любил он меня сильно, просто обстоятельства его пересилили: брат с женой давили, да и мать больная в России у него была, вот он и уехал. Письма писал, звонил, но уехал он плохо, не по-мужски. Поэтому сейчас одна живу с мамой и собакой – Медори у меня после Летучего Голландца осталась. Вот такие дела…

Знаете, а ведь вчера я вам наврала, один раз я изменила своему мужу, но если честно, он сам этого хотел – можно сказать, заставил. Не верите, что такое возможно? Хорошо, давайте я вам расскажу, как все было, а дальше сами решайте, кто виноват, а кто нет.

Мой четвертый муж был солистом балета, любила я его безумно, хотя бабником он был ужасным. Понимаете, люблю я умных людей, многое им прощаю, а он к тому же и артист был замечательный.

Так вот, сижу однажды я парикмахерской и делаю маникюр, а рядом две дамы под феном сидят и разговаривают. Одна из них рассказывает о своем новом возлюбленном. Ну я, естественно, от нечего делать прислушиваться стала. И вдруг меня как ударило: так это она про моего мужа рассказывает, все совпадает: и то, что он солист балета, и то, что танцует Краса в «Спартаке», и то, что сегодня приезжает из Москвы, но главное – фамилия и имя.

– Я, – говорит, – ему бутерброды приготовила, – и достает из сумки большой пакет в красивой оберточной бумаге. – Здесь и с икоркой красной есть, и с бужениной, и с сервелатиком, ведь холостой он у меня, кто его еще побалует?

– Я! – захотелось крикнуть мне, но сдержалась.

Раньше никогда на вокзал ни ездила мужа встречать: во-первых, не любил он этого, во-вторых, он так часто ездил на гастрольные спектакли и репетиции, что к его поездкам я уже привыкла. Короче, поехала я на вокзал. Конечно, номер вагона я не знала, поэтому стала у начала платформы и смотрю – точно идет мой Сережа с этой самой дамочкой и мило так разговаривает. Хотела броситься к ним, крикнуть, но ноги с места не двинулись. Прошли они совсем рядом со мной – может, в полуметре, а может, и ближе. Я еще постояла немного и домой поехала. На стол всё выставила и жду, когда мой благоверный появится. Пришел он часа через два. Обнял меня, поцеловал. Если бы сама своими глазами не видела, никогда бы не поверила, что он только от любовницы пришел. Открывает сумку, достает сверток: «Это тебе сувенир из Москвы». Я делаю вид, что очень рада.