Наталья Федотова - Время несбывшихся надежд

Расскажите, какие события привели Вас в редакцию «Свободных новостей»?

М. Б.:В 1998-м году я потеряла московскую работу, на которую очень рассчитывала. Я надеялась делать белорусское приложение к журналу «Салон». Уже прошли предварительные беседы с москвичами. На последние деньги был куплен дорогой по тем временам компьютер… Как вспомню – так вздрогну. Накануне дефолта переговоры приостановились, и все пошло прахом.

Как раз в этот момент я рассталась с мужем. На руках двое детей, кот, собака и рыбки. Компьютер красуется без дела, а еда стремительно заканчивается, денег – ноль. Срочно надо было что-то предпринимать. Я зашла в «Свободные новости» за компанию с подругой – у нее там были какие-то дела. Наткнулась на Улитенка. Вид у меня был несчастный. Побитый даже. Мы с Александром Леонидовичем не были особо знакомы, но по журфаку и пресс-центру, конечно, знали друг друга. Он спрашивает: «Ну что мы тут ходим?» «Ничего, – говорю. – Может, нужно что-то написать? Я бы написала». А сама чувствую, красная, как рак. Думаю, он тогда все понял про моих котов-собак голодных… Одним из первых текстов, который я написала для «Свободных новостей», был опус о мансардах старых домов – почему жильцы не могут получить их в собственность. Я жила на последнем этаже в доме на ул. К. Маркса, всю жизнь в ожидании капремонта. Мы все тогда хотели в процессе реконструкции захапать мансарды. Многие думали, что это реально – доплатить, самим отремонтировать и иметь двухэтажную квартиру! В общем, я об этих мансардах тоже мечтала. Поэтому и решила все разузнать и заодно написать для Улитенка «хорошую статью» – совместить полезное с приятным. Соседи с нетерпением ждали результатов моих изысканий. («Свободные новости» ж все читали!) И поскольку меня эта тема шибко интересовала, я действительно написала хорошо, самой понравилось. Улитенок тут же поставил в номер. Не в «Свободные новости», а в «Столичную» – новая, вроде дочерней, газета была. Потом я снова писала что-то, приносила и это ставили в «Столичную». Через месяц Улитенок уже официально сказал: «Пиши, – говорит, – что хочешь». Я ушам не поверила. Он сказал то, о чем я мечтала в 80-х.

Вам важно получить одобрение своего текста? Вас в редакции хвалили за написанное?

М. Б.:Поначалу меня хвалили только наборщицы Лиза и Валечка: «Ой, Мариночка пришла!» Мне было очень приятно. Стиль-редакторы молчали, но поглядывали слегка исподлобья.

Я их в первое время побаивалась – однажды слышала, как Татьяна Григорьевна, интеллигентнейшая женщина, повысив голос, «морозно» чеканила кому-то: «Так нель-зя пи-сать!!! Так не говорят! Так не думают!» Потом она и мне иногда такое же выдавала, и поделом – не было ценнее совета. На «Столичную» тогда работал весь состав «СН». Это был потрясающе хороший, почти семейный коллектив. Все сидели в одной большой комнате, вроде ньюс-рума, и наборщицы, и журналисты. Журналисты – в основном одни молодые мужики. Когда я приходила с очередным текстом, они начинали: «Ой, пришла Бе-бе-бе-ляцкая…» Они так, вроде шутя, издевались, а я только смеялась в ответ. Я их всех обожала, потому что была абсолютно счастлива: наконец делаю то, что действительно хочу. Поначалу у меня там даже места своего не было. Но и это не печалило. Я и без стола, думаю, уже была на своем месте.

Есть мнение, что зависть – это профессиональное качество журналиста. А Вы зависть коллег ощущали?

М. Б.:Наверное, да. Но не в «Свободных новостях». Это чувствуешь – по глазам, по поступкам, по ситуациям. Когда тебя явно знают, но делают вид, что не знают. Но я не хочу на эту тему говорить, потому что нужно приводить примеры, а вдруг я не права. Я могу сказать субъективно, что я такая прекрасная и мне завидовали. Хотя и дураку понятно, что если кто-то написал хорошо и ты думаешь: «Ах, если б я так написала!», то это и будет зависть. Если есть такая зависть – дело житейское. Главное, ничего дурного не предпринимать.

Идея рубрики «Нестандарт», которую Вы вели в «Свободных новостях», была Вашей или Вам предложили такой формат интервью?

М. Б.:Эту рубрику мы с Улитенком вдвоем придумали где-то в конце 1999-го. Мы ехали с ним куда-то на машине, и он сказал: «Давай ты сделаешь вроде того, что Федута делает». Я не поняла: а что он делает? «А вот всем задает наглые вопросы, наслаждается, когда ставит в тупик. Посмотрим, как он сам в такой манере сможет защищаться». Я говорю: «Ага, и заранее предупреждать, что я могу задавать любые вопросы, но чтобы вариант «сам дурак» был предусмотрен: ну, чтобы собеседник был уверен, что все его аргументы попадут в интервью». Стала я на эту тему думать. Название пришло в голову в этот же день – Улитенок одобрил. «Обкатать» новую рубрику мы решили на Олеге Карповиче, нашем художнике. Это было – караул! Карпович переписывал материал десять раз. Когда уже была вычитана корректура, он снова лез в текст: дописывал, исправлял. Газета уже уходила в типографию, а Карпович все бегал: «А давай тут и тут еще подправим!» Вторым был уже Федута. Я с ним до этого интервью не была знакома. Одно дело – знать человека по газетным публикациям, а другое – разговаривать лично. Говорили мы долго. В итоге Александр Иосифович разозлился, пригрозил Гаагским судом и удалился. В Гаагу я с ним, увы, не съездила, но на примере Федуты решила, что надо народу о героях сначала порассказать, какие они были во время интервью! А заодно можно втиснуть и некоторые моменты, которые не поместились в интервью, они характеризуют человека. Потом появились некие отступления и «объясниловки», ремарки и пр. Рубрика сама стала обрастать всякими новшествами. Бывает, говоришь с человеком, имея набор некой информации. Думаешь – вот он такой-сякой, написал или сделал какую-то глупость. И вдруг в разговоре выясняются детали, и ты понимаешь: есть объяснение, почему он так поступал. И начинаешь чувствовать этого человека – его самого, его мотивацию и даже соглашаться с ним!