Шамиль Валеев - Мемуары уфимского школьника

Я радовался каждому приобретению как завзятый вещист, так как многие вещи, телевизор, пылесос были взяты напрокат. Это был мой будущий счастливый дом, куда я приеду поступать в школу. Мне рассказывали, что до нас в этой предпоследней квартире жили Сагитовы, семья будущего министра культуры и председателя телевидения, отца двух мальчиков, ныне больших начальников.

А когда отец уехал «в длительную командировку» и я остался за старшего мужчину, мы спокойно могли эти кровати передвигать, делая перестановки, поскольку у меня хватало сил двигать эту мебель даже без мамы. И даже ремонтировать, ненадолго подбивая её слабые чёрные ножки привезёнными из деревни гвоздями.

Городским утром я просыпался безо всяких будильников, которые и сейчас для меня формальность. Ощущение холодного чертополоха в затылке и пузырчатое бульканье в животе говорило о том, что подорвался слишком рано, в фазу медленного сна, и день будет утомительный, нервный.

Приятнее всего было просыпаться в 5:30, когда голова ясная, а примеры решались быстро. Глаза не «засыпались песком», и ещё оставалось время почитать до рассвета Ожегова и услышать, как радио начинало кашлять и тарахтеть в 6:40, прежде чем звонкий голос мальчика Айгистова (в прошлом году, кстати, познакомился с ним) не прокукарекал под фанфары: «Здравствуйте, ребята! в эфире – „Пионерская зорька“!»

И тогда уже всё становилось обычным, Земля и Уфа переставали быть моими, начинали шипеть мётлами дворники (кстати, где они сейчас, утренние люди с вениками?), в 6:50 включался светофор на «Трамплине» из режима жёлтого моргания в красно-жёлто-зелёный.

И я переставал быть единственным человеком на планете. И нужно было кого-то слушаться, во что-то встраиваться, бояться, любить, гнать, терпеть, обижать, видеть.

Сливаться. Наливаться. Называть по имени. Удивлённо учитывать наличие.

«Держи вон того, волосатого!»

При примерном поведении и хороших оценках у меня во время обучения в средней школе №49 Октябрьского района города Уфы БАССР (1980—1990 годы) была проблема: постоянные угрозы репрессий за стрижку, вернее, за редкость её процедуры, и неидеологичность, что ли…

Сразу скажу, меня сейчас чаще можно увидеть бритым наголо (особенно летом), чем патлатым. И хиппи я не стал, и не облысел, и педикулёзом с себореей не страдаю. Диссидентом или рок-музыкантом тоже не стал. Но тогда, в восьмидесятые, почему-то было принято уделять большое внимание причёскам молодых людей. Я так понимаю, что речь идёт об ушедшем ещё до нас времени, когда была модна причёска «квадратный вырез для лица», как у битлов.

Самым жутким кошмаром для меня второклассника было: во время перемены меня ловит директор Лариса Дмитриевна и, запуская свою пятерню в мои патлы, мило так спрашивает: «Ну, что, Валеев, стричься будем?»

Один год до этого у нас был директором Герман Константинович Миняев, знаменитый на всю Уфу преподаватель из СШ №39, основатель популярного в башкирской столице педагогического клана (насколько я понял, их вотчиной потом стала СШ №16, район Минлесхоза). С ним у меня не было никаких столкновений, кроме одного прямого, когда я с ходу наскочил на него около медпункта.

Мой отчаянный спринт в направлении кабинета труда разбился о его колени. Я был приподнят в воздух, мною было совершено несколько махов в воздухе, прогремело «Это что за беготня!» После чего я пару недель безуспешно в ужасе ждал исключения из школы и зарёкся бегать и вообще косорезить там, где можно напороться на начальство.

Говорили шёпотом, что Г. К. Миняева «выжили из школы», но супругу его, Сан Санну, к счастью для меня, «выжить» не смогли. С четвёртого по восьмой класс она вела у нас историю в 322-м кабинете, оборудованном силами шефов с УПЗ – УППО – завода №40 роторными самоподъёмными чёрными шторами для просмотра диаи кинофильмов.

Бегать в местах расположения начальства я перестал, а вот тягу к длинным стрижкам за рубль тридцать («Модельную, пожалуйста»), которую мне привили в нынешнем салоне-парикмахерской «Прелесть» (Менделеева, 207/1), я не потерял.

Сначала меня терроризировала (довольно мило, по-старушечьи) учительница начальных классов Алевтина Александровна Ваганова.

Я искренне не понимал, в чём причина повышенного внимания педагогического коллектива к моему пышному волосяному покрову. Хотя все школьники класса до седьмого (там началась перестройка и пубертатный период) ходили строго в модели