Шамиль Валеев - Мемуары уфимского школьника

Младшеклассникам, которые просились «пострелять в тире», он предлагал это сделать разве что «из личного оружия», и тем оставалось только гадать, что же за «личное оружие» имелось в виду, да ещё у которого можно было бы «передёрнуть затвор».

Кроме курса огневой подготовки он, весьма грамотно и методически выверенно, обучал военной топографии. Единственное, что меня сильно расстраивало в школьном курсе НВП, – излишнее внимание к предметам по гражданской обороне. Страна явно усиленно готовилась к отражению ядерной атаки, и чем больше мы узнавали о поражающих факторах различного оружия массового поражения (ОМП), тем очевиднее становилась безысходность ядерной зимы.

Теория «ядерной зимы», которая получила распространение в восьмидесятые годы, предполагала климатическую катастрофу на всём земном шаре после масштабного боевого применения ядерного оружия. И это делало, по мнению ведущих военных и экотеоретиков того времени, любую военную доктрину, основанную на ядерном ОМП, бессмысленной. Но в каждом из нас сидел подсознательный страх, что в любой момент может разразиться («…одна ошибка, случайный взлёт – И неизбежен удар!», © «Ария», 1986 год) глобальная катастрофа.

Но благодаря урокам НВП мы получили в своё распоряжение настоящий дозиметр, со шкалой, контрольным источником слабого радиационного излучения, основанный на счётчике Гейгера. Я лично (вместе с одноклассниками Русланом и Римом) пробежался по всему Третьему микрорайону, проверил даже белорусско-молдавско-украинские консервы в двадцать первом магазине на предмет «чернобыльской заразы» и могу заявить: щелчки были раз в минуту-полторы, что соответствует нормальному фону ионизирующего излучения.

Знания по боевым отравляющим веществам мне лично пригодились в 2005 году при подготовке серии публикаций в «Российской газете» об объектах Федерального управления по безопасному хранению и уничтожению химического оружия оружия в удмуртских городах Кизнере и Камбарке (см. раздел «Обществоведение»). Люизит, зоман, зарин – произвести эту гадость стоит рубль, а уничтожить – миллиарды рублей. Спасибо за науку, Григорий Мартьянович!

То, что руки до сих пор помнят раздолбанный 7,62-мм АК-47, перманентная разборка и сборка которого была своеобразной шаолиньской тренировкой, – результат моей глубокой и крепкой любви к стрелковому оружию.

После, на «военке» в БГУ, я, обдирая пальцы в кровь, как фанат, перебирал косточки более современному и мощному оружию: крупнокалиберному 14,5-мм пулемёту Владимирова, ПК, ПКТ, РПК, СВД, АГС-17 «Пламя» и др. Но первое волнение от прямого контакта с красивым воронёным металлом и от щекочущего ноздри сладковатого запаха гари бездымных порохов я ощутил именно в тёмном подвале Мартьяныча.

Некоторые называли его довольно злобно Портьянычем – разумеется, речь идёт о моих ровесницах. Я этого отношения разделить никак не могу. Просто он требовал, как положено, и от девочек, которые тогда пытались более чётко обозначить свою половую принадлежность. Разумеется, элементы казарменного юмора присутствовали в его речи, и иногда, вслед за Солдатовым, мы начинали верить, что девушка, которая не умеет красиво ходить строем, никогда не выйдет замуж.

Под его руководством мы в одиннадцатом классе прошли одно из самых важных событий мальчишеской школьной жизни: учебные стрельбы из АК-47 (!), боеприпасами 7,62 – калибр не хвост собачий, а трёхлинейка. До сих пор помню свои ощущения от трах-бабахов с обеих сторон и белое, как полотно, лицо Руслана Абдрахманова, который, повернувшись ко мне, произнёс после первых очередей: «Да, нервная работёнка!» Через пять лет, когда я лежал на дне окопчика в Алкино, после метания РГН было не так круто, хотя я бы с удовольствием повторил и то, и другое.

Мартьяныч за какую-то провинность гонял меня, оставив после уроков, по военной топографии, и я с тех пор научился более-менее читать карту с условными обозначениями – где какой брод, где какой грунт, куда течёт река Безымянная и какой склон круче у высоты Высокой. Этим знанием горжусь и дорожу, хотя с тех пор многое изменилось, но военные карты Башкирии выпуска 1987 года – до сих пор самые лучшие и подробные (сходите сами на башмап. народ.ру).

Один раз я удостоился быть отобранным в сборную школы по стрелковому спорту после того, как уложил на двадцати пяти метрах четыре пули в десятку с открытым прицелом в упражнении лёжа. Пятое попадание не смогли найти, поскольку вся десятка была разбита, потому Г. М. посчитал её за «молоко» для верности. Но потом, когда я не смог дать стабильный результат под пятьдесят, меня отсекли от соревнований, сказав непонятную тогда фразу: «Вы вышли в тираж». Было обидно, но не на Солдатова. Тем более что в школе мало кто обращался к ученикам на «Вы».