Евгений Голубовский - И море, и Гомер – всё движется любовью…

Довоенных фотографий мамы не сохранилось. Единственная, что она с трогательной надписью отправила отцу на фронт в 1942 году, и которую он сохранил.

Как давно я не произносил вслух такое простое слово – мама.

А про себя, а в мыслях – всё чаще и чаще.

Есть дни, которые врезаются в память, думаю, навсегда.

19 августа 1991 года – 28 лет тому.

У нас ещё был телевизор.

Это сейчас я отключил его полностью, меня удовлетворяет интернет, а тогда…

Встал часов в семь, жена ещё спала, тихо включил ящик… Лебединое озеро… А затем говорящие головы и дрожащие руки… Янаев, Крючков…

Разбудил жену. Тихо сказал, так как будто подслушивают – «Военный переворот».

Как часто журналисты в интервью задают вопросы – самый счастливый день в вашей жизни, самый печальный… Если бы меня и сейчас спросили – самый тревожный? – назвал бы 19 августа 1991 года.

Вспомнил сейчас рассказ Михаила Жванецкого – одно из его писем отцу, непрекращающийся разговор с ушедшим, но всегда присутствующим в его жизни.

…Так вот это было написано в Одессе именно тогда, 21 августа, и начиналось словами: «Ну что ж, отец, кажется, мы победили…»

А вот картинка 19 августа:

«Так вот. В середине августа, когда всё были в отпуске, и я мучился в Одессе, пытаясь пошутить на бумаге, хлебал кофе, пил коньяк, лежал на животе, бил по спинам комаров, испытывал на котах уху, приготовленную моим другом Сташком вместе с одной дамой, для чего я их специально оставлял одних часа на три-четыре горячего вечернего времени, вдруг на экране появляются восемь рож и разными руками, плохим русским языком объявляют ЧП, ДДТ, КГБ, ДНД…

До этого врали, после этого врали, но во время этого врали как никогда. А потом пошли знакомые слова: «Не читать, не говорить, не выходить. Америку и Англию обзывать, после 23 в туалете не…ать, больше трех не…ять, после двух не…еть». А мы-то тут уже худо-бедно, а разбаловались. Жрем не то, но говорим, что хотим.»

Сейчас, спустя 28 лет, «Огонек» вновь перепечатал этот рассказ.

А мне к девяти часам нужно было в редакцию

Кстати, из заявления не было понятно, на каких территориях ввели военное положение, есть ли оно в Одессе, что означает…

Помню, что «Вечерка» встретила тишиной. Борис Деревянко уже был в редакции, но кабинет был прикрыт. Ещё через час по одному редактор стал вызывать к себе.

Ненависть к происшедшему.

И ощущение растерянности.

«Вечерка», которая всегда была самой свободной, в этой ситуации уступила первенство. Юлий Мазур, редактор «Юга», принял сразу же точное решение – мы ГКЧП не поддерживаем.

«Вечерка» лишь на второй день стала газетой сопротивления.

Можно сегодня, спустя 28 лет, размышлять как повел себя Ельцин, как повел себя Горбачёв…

Но тогда мы ощущали, что в мгновение может вернуться брежневщина, а то и сталинщина. И были с теми, кто не принял переворот.

Но пауза длиной в день – урок на долгую жизнь.

Когда-то, посмотрев несколько агитационных кинофильмов, и оценив их воздействие на массы, Владимир Ленин написал, что из всех искусств для нас важнейшим является кино. В каждом кинотеатре висели лозунги с этим высказыванием.

И я люблю кино, хоть не считаю его важнейшим из искусств.

В моей иерархии литература всегда представлялась важнейшей.

И уже потом – музыка, живопись, кино…

Возможно, что и в годы войны в госпитале, где служила мама в Сочи, я видел какие-то фильмы. Помню, что зал там был. Легко раненые приходили сами, тяжело раненых иногда приносили… Но вот что показывали в 1943–1944 годах – не помню.

И лишь в Одессе, в сентябре 1946 года я зачастил в кино.

Мне десять лет, я пошёл в школу, сразу в третий класс, что-то надо было навёрстывать. И как награду отец брал меня с собой в кино. Тем более кинотеатр имени Ворошилова – на углу нашей Кузнечной и Успенской. Это потом он стал «Зірка».

А в кино шли тогда «трофейные фильмы».

Боюсь, что среди моих читателей почти никто не знает, что это.

В Германии советские войска захватили тысячи(!) кинофильмов и вывезли их в порядке репарации за принесённый ущерб. Там были немецкие, австрийские ленты, но и купленные Германией для показа фильмы США, Англии, Франции… Весь 1945 год их сортировали. Министр кинематографии Большаков показывал их Сталину, при этом сам переводил с немецкого и английского.