Александр Никонов - За фасадом империи

Однажды, правда, в унылом существовании нашего знакомого возник какой-то просвет: ему явилась счастливая техническая идея, которую он захотел обсудить с товарищами по работе. Завлаб, однако, посоветовал ему не придавать идее излишнюю гласность. Ведь об идеях такого рода никаких указаний не поступало. Да и у американцев ничего такого до сих пор не встречалось. Так что лучше не поднимать излишнего шума. Поскольку идея не носила секретного характера, Счастливец пожелал опубликовать ее в открытом научном журнале. Статью несколько месяцев продержали в Первом отделе, после чего был вынесен вердикт: печатать только в журнале закрытом. Но у нашего знакомца к этому времени пропал всякий интерес публиковаться вообще. Он отдал черновики статьи в Первый отдел и постарался поскорее забыть об этом неудачном всплеске творческого чувства. И жена, и прямой начальник восприняли это со вздохом облегчения».

Вот вам еще пара примеров кафкианского советского абсурда. Пример первый. В сверхсекретном «ящике» целый год разрабатывают очередную военную систему. Как водится, за основу был взят американский образец. И вот, когда работа уже почти готова, молодой инженер берет в секретной библиотеке своего НИИ американский технический журнал и с удивлением видит, что машина, которую они с таким трудом передирали, рассекречена в связи с моральным устареванием, и ее чертежи опубликованы. Можно было не корячиться весь год целым НИИ, а просто чуть-чуть подождать и отксерокопировать.

Пример второй. Две секретные лаборатории занимаются одной и той же проблемой. Они находятся рядом, но секретность не позволяет людям из одной лаборатории узнать, что во второй решают ту же самую проблему, и объединить усилия. По счастью, девочки-переводчицы, которые работают в лабораториях и переводят для ученых американские журналы, откуда те и черпают идеи, встретились за чашкой чая, разболтались и узнали, что переводят они одни и те статьи из одних и тех же журналов. И решили поделить труд, чтобы сэкономить время. Через некоторое время они обнаружили, что технические журналы из США, лежащие в закрытой библиотеке их НИИ как величайший секрет Советской власти, валяются в городской библиотеке в открытом доступе и давным-давно переведены. Надо просто заплатить сущие копейки, чтобы получить ксерокопию. Эта счастливая находка позволила девушкам резко поднять свою производительность!

Не только военные дела, но и все остальное в СССР было покрыто пеленой идиотской секретности. Эпидемиологическая обстановка, реальное положение дел в экономике… Каждый советский человек знал, что во все советские карты нарочно внесены ошибки, искажающие вид местности. Ибо враг не дремлет! «Кандидат экономических наук Ю. из НИИ жаловался мне, — рассказывал тот же Поповский, — что он полгода добивается пропуска в Центральное статистическое управление (ЦСУ) СССР. Допуск нужен ему для того, чтобы с научными целями исследовать цифры, относящиеся к отечественной промышленности. Когда, наконец, шесть месяцев спустя он обрел допуск и, счастливый, явился в ЦСУ, чтобы начать работу, с него взяли подписку, что ни одна из полученных им цифр не войдет в его статьи и монографии. Весь цифровой материал строго секретен».

Почему чиновники от советской науки запретили пересылать американским агрономам образцы советской кукурузы? Потому что наша кукуруза — секретна!

Не меньше секретности тормозил развитие советской науки знаменитый железный занавес, сооруженный номенклатурой вокруг соцлагеря, чтобы холопы не разбежались. Наука во многом строится на информационном обмене и живых контактах специалистов. А у нас вместо ученых за границу часто ездили партийные функционеры и читали там по бумажке научные доклады, написанные теми, кого они за границу не выпустили. Ученых же с мировыми именами раз за разом не пускали на конференции, а если и выпускали, то одних, оставляя в заложниках семью.

Изнуренные и униженные постоянным выпрашиванием у партноменклатуры столь нужных им контактов с зарубежными коллегами, советские ученые часто махали руками и попросту переставали переписываться с западными коллегами, чтобы не рассказывать им лишний раз о своих унижениях.

Каков же итог этой планомерно-тупой войны коммунистов против науки?

«Разрушив до основания буржуазную экономику, сельское хозяйство, аппарат царской власти и даже науку, — писал Поповский, — большевики остановились в своем разрушительном порыве на том самом рубеже, который не преодолела пока еще ни одна революция: разбивая витрины, они сохранили в неприкосновенности присущий России с ее самых ранних истоков культурный стереотип. По этому традиционному стереотипу отштамповались уже в новое время партия, советская власть, ЧК — ОГПУ — НКВД — КГБ и советская наука. Матрицей для всех этих ведомств послужили такие от века существовавшие на Руси учреждения, как армия и церковь».