Валерий Могильницкий - В долине слез. О великих узниках Карлага

– После Рудника мне работа в степи казалась величайшим наслаждением, я как бы попал в санаторий на свежем воздухе. И яблочки-дички были для меня вкуснее всех фруктов на свете. Так уж человек устроен: благодарить за все Бога своего, даже в самый тяжелой, несправедливой жизни находить лучи света.

Он наблюдал в степи за солнцем с самого раннего утра до позднего вечера, когда оно медленно садилось на землю как расправленная сковорода, затмевая глаза медным огнем. Неожиданно затихал ветер, и землю охватывали спокойствие и тишина, желанная прохлада.

Это было как в раю! И весть о долгожданном освобождении его застала в этой златой степи. Скотник Иван Петрович примчался с фермы и закричал:

– Меня прислали на подмену. А тебя ждет свобода! Собирайся в свой любимый Санкт-Петербург.

Сразу вспомнилось пушкинское, родное:

Снова в памяти промелькнуло детство, Царское Село, подарок царевича Алексея – морская бескозырка с ленточками по бокам… Любимый, родной Санкт-Петербург! Неужели снова пройдусь по Невскому проспекту, загляну в дом книги… И он запел:

Иван Петрович присел рядом на землю:

– То-то, дружище! Поздравляю с вольностью…

Но до Царского Села, Санкт-Петербурга Андрей Антонович так и не добрался. Даровав ему свободу, советская власть отправила его на вечное поселение в совхоз имени Тельмана. Спасибо Гулагу и за это! Не в темных же сводах шахт медь добывать – силикоз и туберкулез наживать!

Просторы Сарыарки всегда привлекали эмоционального Озеровского своей скупой красотой и широким прозрачным небом. Освободили его в 1954 году, как раз началось освоение целинных и залежных земель. Вовсю в совхозе разворачивали машинно-тракторный парк, и количество тракторов довели до восьмидесяти, комбайнов до пятидесяти. Тут-то и пригодились его знания слесаря и механика, приобретенные еще в Польше и закрепленные на рудниках Джезказгана. К поломанным комбайнам порой добирался пешком по 5–7 километров с мешком инструментов через плечо.

Как-то за запчастями на материальный склад направили, познакомился с заведующей Надеждой Жуненко. А вскоре в любви ей признался. И она ему сказала:

– Вот и дождалась я своего князя…

– А ты как узнала, что я и впрямь по происхождению князь? – спросил Озеровсий.

– Да это по твоей осанке, воспитанности, манере держаться, говорить видно, – ответила Надя.

Пришло время – у них родилась дочь. Назвал ее Озеровский Евгенией в честь своей матери.

О милая, родная мама, она так заботилась о его культуре, образовании, чтобы он вырос интеллигентным человеком! Только все это не пригодилось ему в казематах сталинизма. Хотя в личном деле А. А. Озеровского № 34099 и отмечалось: «Образование – высшее, профессия – педагог», он так и не был приобщен к работе по специальности. И заниматься любимым делом – фотографированием ему не разрешали. Что фотографировать? Толпы оборванных, голодных людей, столбы пыли в карьерах, кладбища до самого горизонта, да черное солнце за колючей проволокой? Увольте! Попадут такие снимки за рубеж – что скажут об СССР?

Андрей Антонович утешал себя тем, что ведь не один он был отлучен в стране Советов от любимой профессии, любимых дел. Среди соседей по нарам в Степлаге он встретил, например, композитора Бруно Дементьева, автора знаменитой песни «Огонек». Его не подпускали к пианино в КВЧ. Ведь он не культработник, а разнорабочий!

В разнорабочих тогда ходили многие интеллигенты России – писатель Александр Ильич Зонин, доктор биологических наук, князь Андрей Владимирович Трубецкой, генетик Владимир Павлович Эфроимсон, поэт, художник Юрий Грунин… С ними Андрей Антонович встречался в здании культурно-воспитательной части, куда ходил на занятия хора и драмкружка. Это его только и спасало – приобщение к пению художественной самодеятельности, общение с элитными людьми. А фото дело? Снова Андрей Антонович взялся за фотографирование, когда переехал со своей семьей из совхоза в Караганду, устроился работать на шахту «Северная». Трудился он на знаменитом тогда участке, который возглавлял лауреат Государственной премии СССР А. К. Романюта. Зарплата была высокой, и однажды Озеровский купил себе модный в то время фотоаппарат «ФЭД». А еще полный набор пластинок песен в исполнении Федора Шаляпина – своего любимого певца.