Лев Токарев - Главный инженер. Жизнь и работа в СССР и в России. (Техника и политика. Радости и печали)

При этом не надо понимать, что я за анархию в области массовой информации. Наоборот, считаю неправильным допускать разнузданную свободу. Жизнь так устроена, что свободой часто пользуются горлопаны, цель которых одна – орать как можно громче. О чём – неважно, лишь бы драть горло. Пользуются свободой и просто глупые люди, возомнившие о себе нивесть что и считающие необходимым высказывать на весь свет свои соображения. Есть просто развратные типы, вроде тех, кто пишет скабрезности на стенах, распространяет порнографию.

Управление массовой информацией требует, прежде всего, ума, человечности, деликатности, обязательного учёта обратной связи от народа, от массы людей.

Трудно сказать, что и как напишут о нас через 50-100 лет профессиональные историки. Но пока мы живы, должны высказывать свои мысли о том времени, обобщения, основанные на собственных, личных воспоминаниях, впечатлениях, эмоциях. В первую очередь хочу сказать очернителям истории или просто глупцам, берущим на себя смелость рассуждать о нашем образе мышления, что мы, те кого называют «шестидесятниками», были совсем не забитыми, оболваненными людьми, неспособными оценивать самих себя, своё собственное общество, неспособными осознавать и использовать себе же на благо уроки жизни.

Тот факт, что по сравнению с Западной Европой и Северной Америкой мы жили в атмосфере жёсткого политического давления, сегодня не вызывает сомнения. Более того, поражает, что собравшись уже в наше время в любой компании и вспоминая, кто из родных и знакомых пострадал от политической системы, выявляется страшная информация о том, что в среде интеллигентов жертвами репрессий, в той или иной мере, стала буквально половина общества! Наверно следует учитывать, что пострадала от репрессий в большей степени та прослойка общества, которая больше других анализирует и обобщает общественные явления, а следовательно, представляет собой наибольшую опасность для диктаторской власти. Может быть, в среде людей физического труда, например, процент репрессированных меньше? Но кто это знает? Кто проводил соответствующие исследования?

В данном случае я говорю о себе, о том, как я воспринимал политическую атмосферу страны, в которой жил и активно работал. Правда, надо сказать, что вполне доверять моим впечатлениям было бы опрометчивым. Сейчас, глядя с высоты возраста и знаний на то время, вижу, что был политическим идеалистом, пытаясь по – своему осмысливать действительность, искать оправдание тому, что окружало нас, воздействовало на людей в том духе, как я считал благотворном для них. Но как раз такого рода особенность восприятия и важна, может быть, для наиболее яркого отражения действительности?

Наверно, существенно и то, что на меня очень малое воздействие производила семья, авторитет отца и его товарищей. Ранее я говорил о том, что уже с восьмилетнего возраста воспитывал себя в основном сам. Отец добровольно ушёл на фронт и погиб на корабле в водах Балтики, мать была занята рабским трудом в колхозе и выживанием в тяжелейших условиях, поэтому физически не могла уделять мне внимания. В таких случаях говорят, что ребёнка воспитывала улица.

Эта педагогическая теория, на мой взгляд, не совсем верна. По своему жизненному опыту я сделал вывод о том, что сущность человека, его мировоззрение делают не улица и какие-то субъективные обстоятельства, а гены, заложенные предками. Конечно, среда влияет, но влияет только информационно. Сам же человек отбирает из информации то, что ему лично подходит, что соответствует его собственной, заложенной природой нравственной основе. Если, например, ребёнок окружён людьми, облик которых соответствует его генной природе, он вбирает в себя опыт жизни от них. Если в среде обитания нет таких взрослых людей, ребёнок автоматически тянется к книгам, поглощая из них то, что соответствует его психике, его интуитивному, заложенному в генах представлению о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Эти рассуждения приведены для того, чтобы удостоверить моё почти стерильное, свободное от посторонних влияний мировоззрение.

Активность моя техническая всегда была параллельно и политической. Я уже упоминал, как в 8-м классе 84-й школы (на углу Кронверкской и Скороходовой) военрук называл меня подкулачником за воспоминания о порядках в колхозе, которые я видел во время войны. Подобные настроения определяли моё поведение и в дальнейшем. Жизненный опыт в разных сферах общества дали мне и такие обстоятельства, как скитания по квартирам разных людей. Существенно, что находясь в положении беззащитного сироты, я воспринимал своих хозяев в их полностью раскрытом виде, без каких бы то ни было светских украшений. Учась в шести разных городах и сёлах, видел людей самого разного толка.