Вадим Мальцев - Поколение сильных

В январе 1942 года, мама раздобыла где то миску ржаной муки. На печке-буржуйке из неё сварили клейстер и Людмила с сестрёнкой «наелись» так, что даже начали петь песни.

Иногда мама приносила «холодец». Варили его из столярного плиточного клея. Был он тёмно-коричневого цвета, просто отвратительный на вкус. Но как девочкам хотелось, чтобы этой гадости было хоть немного больше! Однажды удалось отведать даже жареной картошки. Где-то достали одну гнилую картофелину, да и поджарили её с кожурой на олифе. На вкус – ужасно, но так хотелось добавки…

«В декабре 1941 года слёг папа – работа на заводе отняла последние силы. А в начале января 1942 года он умер от голода. Следом за ним, через неделю, умер и дядя Миша.

От отца остались хлебные карточки. Их полагалось сдавать, но этого не сделали, решив обменять их на гроб, так как хотелось похоронить папу по-человечески. Положили его в гроб, положили на санки и отвезли на кладбище. Как раз там работал экскаватор – рыл длинную траншею, куда и укладывали мертвецов, рядами друг на друга. Мы поставили гроб на край общей могилы, но рабочие сказали, что он займёт слишком много места. Пришлось отца вытаскивать и класть в ряд со всеми. Досталось ему место в нижнем ряду, а поверх могильщики уложили ещё несколько рядов мёртвых тел. Гроб мы забрали с собой – потом его обменяли на хлеб.

Покойников было много и их редко успевали похоронить сразу. Обычно, покойников складывали в общей кухне коммунальной квартиры. Потом мертвецов вывозили на детских санках во двор, где укладывали штабелями. Там они лежали до марта – только тогда их и вывезли».

Однажды в дом попала зажигательная бомба. Быстро прогорел и обвалился потолок, что привело квартиру в полную негодность. Пришлось семье подыскивать себе другое место для жилья. Хорошо, что в подвале соседнего дома жила сестра мамы Ксения Сергеевна со своей дочерью Антониной. Они и приютили погорельцев. Стало, конечно, тесновато, но были и свои плюсы: если большую квартиру обогреть не представлялось возможным, то на маленький подвал хватало обычной печки-буржуйки.

Так как люди вымирали целыми семьями, в городе появилось много пустующих квартир, куда мог вселиться любой желающий. Чуть позже, в мае 1942 г., семья перебралась в одну из них.

Подвал отапливали всем, что горит. Сначала в ход пошла мебель, потом в ход пошли оставшиеся книги. Когда в доме не осталось ничего, что могло бы пойти на «прокорм» ненасытной буржуйке, принялись за сбор деревянных обломков в развалинах.

От холодной зимы была одна выгода – можно было не бегать далеко за водой. Для этого просто набирали снег и растапливали на печке.

Вместе со всеми в подвале жила Катя, пятнадцатилетняя племянница дяди Миши. Когда она потеряла всех родственников, Ксения Сергеевна забрала её к себе. Так как на единственной кровати в подвальчике спали дети, то для Кати поставили кушетку рядом.

Однажды утром, когда все проснулись, Ксения Сергеевна говорит: «А Катя то умерла!» Эту страшную новость она сказала без малейшего волнения. К смерти все уже давно привыкли и относились к ней совершенно спокойно. Каждый понимал – сегодня кто-то, а завтра и он сам может умереть.

Взрослые расстелили на полу простыню, завернули в неё Катю, зашили и вывезли во двор – к остальным.

Наступила весна. Дети с удовольствием грелись под первыми солнечными лучами. Вскоре между камнями мостовой зазеленела первая трава. Её вкус Людмила Георгиевна до сих пор помнит отчётливо – вместе с остальными ребятами она бросилась собирать чахлую зелёную поросль. Лакомились зелёным угощением до тех пор, пока полностью не выщипали без остатка.

В мае 1942 года, после долгого перерыва, начались занятия в школе, и Людмила пошла в первый класс. Вместе с ней училась двоюродная сестра Антонина. Так как по правилам полагалось хлебные карточки сдавать в учебное заведение, то для семьи это стало небольшим облегчением – кроме причитающейся порции, детей в школе хоть немного подкармливали, выделяя им в день по кружке «киселя».

«Киселём», конечно, эту странную жидкость бледно-розового оттенка и непонятного происхождения можно было назвать лишь условно. Иногда детям выдавали слегка подсоленный кипяток, куда добавляли какие-то листья – это называлось суп. Людмила всегда брала с собой баночку, чтобы хоть немного «киселя» принести младшей сестрёнке. Как-то раз, она переливала его в баночку из своего стакана, и по неосторожности опрокинула содержимое на пол. Долго не думая пролитый кисель она тут же слизала прямо с пола. Весь, без остатка.