Александр Торубара - Панвитал

И до сих пор почему-то принято считать, что таким первобытным сообществом было свободно бродившее первобытное стадо, или орда. Что это в принципе не могло быть так, свидетельствует хотя бы пример африканских шимпанзе, ближайших, по общему мнению, современных родственников человека. Ведь они и по сей день ведут именно тот образ жизни, который традиционно приписывается первобытному человеку:

„Шимпанзе живут в районах влажного леса и открытых засушливых ландшафтов. Совершают огромные переходы, иногда проходя в день более 50 км. Кочуют даже при изобилии корма, нередко возвращаясь в старые места“ (Э. П. Фридман. Приматы. C. 197).

Однако ни прямохождения, ни систематического преобразования жизненных средств с неуклонным ростом степени своего воздействия на внешнее окружение и расширением занимаемой экологической ниши, ни сложнейшей системы коммуникативных связей – речи – всех тех главных особенностей, которые отличают человека от всех остальных, даже самых ближайших, сородичей, у них не возникло и не могло возникнуть, ибо в условиях, в которых возможно такое свободное бродяжничество, необходимости в формировании всех этих весьма обременительных для живого существа особенностей, которыми обладает в настоящее время человек, нет. А что они действительно обременительны, показывает, в частности, множество когнитивных и поведенческих ошибок, совершаемых на всех уровнях социальной иерархии и все возрастающее бремя психических отклонений и болезней и как следствие затрат на психиатрическую помощь, которое несет на себе современное человечество.

Из этого следует, что условия, в которых формировался человек как особь изолированной субпопуляции (механизмом формирования нового биологического вида, как гласит современная синтетическая теория эволюции, является „дифференцированный успех выживания и размножения“), ни в коем случае не могли быть условиями, позволявшими более или менее свободное бродяжничество, ибо, как мы знаем, в этих условиях сформировался и существует современный шимпанзе.

Значит, человек сформировался в других условиях. В каких же? Поищем аналогии в животном мире. Говорят, есть существа, у которых на нервную систему приходится даже большая доля массы тела, чем у человека. Это, например, муравьи. Если „мозг“ муравья сравним по относительной величине с мозгом человека и даже превосходит его, значит, в условиях его формирования как биологического вида и последующего существования есть что-то общее с таковыми же у человека.

Чем, скажем, муравей отличается от стрекозы? Как говорится в известной басне 11 11 И. А. Крылов. Стрекоза и Муравей. , стрекоза „поет“, муравей же „трудится“. Почему? Разве муравей не „хотел бы“ „петь“ так же, как стрекоза? Видимо, не может. Дело в том, что стрекоза ведет одиночный образ жизни, муравей же – коллективный. Там, где живет стрекоза, пища, в общем-то, „под рукой“, в муравейнике же ее, если о ней не заботиться особо, нет вовсе. Вот почему муравей вынужден всю жизнь „трудиться“, добывая пищу для прокормления всей муравьиной братии, причем настолько интенсивно, что у подавляющего большинства особей муравьев способность к индивидуальному размножению необратимо подавлена.

Итак, „виноват“ в том, что муравей вынужден всю жизнь „трудиться“, добывая себе и своим собратьям пищу, муравейник. Что же это такое? Все знают, что это довольно сложное „инженерное“ сооружение, создаваемое его обитателями – муравьями. Но немногие отдавали себе отчет в том, что в нем начисто отсутствует пища естественного происхождения: в нем ничего не растет само по себе и не обитает, кроме, возможно, паразитов, поэтому его обитатели, если хотят выжить (а стремление к этому заложено в них генетически), обязаны заботиться о ней активно. Именно поэтому большая часть его обитателей только тем и занята, что либо активнейшим образом промышляет в окрестностях своего местообитания, либо разводит тлю, выращивает грибы – и так далее.

Для своего успешного осуществления эта деятельность закономерно требует освобожденных (хотя бы на необходимое время) конечностей, высокой степени кооперации с развитой системой коммуникативных связей и, естественно, соответственно развитой системой управления телом, т.е. нервной системой. Все это есть у муравья – одна пара конечностей из трех в дополнение к мощным челюстям вполне может без большого ущерба для функции передвижения использована для доставки добычи; функция же размножения, конкурентно мешающая основной „производственной“ деятельности, у большинства особей жестко подавлена „социальным“ воздействием – насекомые даже дальше млекопитающих продвинулись по пути социализации („перспектива“, пока, правда, весьма отдаленная, просматривается…).