Александр Торубара - Панвитал

Таким образом, предмет исследования оказывается не только объектом поиска объективной истины, но и в значительной степени вопросом нравственного выбора, вопросом веры и убеждений человека. А посему, видимо, предлагаемый взгляд на человеческую экономику будет завоевывать себе сторонников с большим трудом и вызывать бешеное сопротивление официозной экономической элиты. И причины этого известны достаточно давно:

„В области политической экономии свободное научное исследование встречается не только с теми врагами, с какими оно имеет дело в других областях. Своеобразный характер материала, с которым имеет дело политическая экономия, вызывает на арену борьбы против свободного научного исследования самые яростные, самые низменные и самые отвратительные страсти человеческой души – фурий частного интереса.“ (К. Маркс. Капитал, Т. I, с. 10.)

Серьезная же вдумчивая критика, в которой он, как и всякое новое явление, безусловно нуждается, будет в значительной степени затруднена. Так что читателя, отважившегося на ознакомление с предлагаемым материалом, ждет не только интеллектуальное, но в известной мере и нравственное испытание.

Придется выбирать между, с одной стороны, привычным принятием на веру отживших и уже доказавших свою несостоятельность догм и, с другой, – восприятием сквозь сито критического анализа нового взгляда на самые важные вопросы человеческого существования.

Второе, естественно, значительно труднее. Но я надеюсь, что не перевелись еще люди, способные на интеллектуальные и нравственные усилия. Не одними же только ворами и проходимцами вкупе с глупцами и ротозеями населен этот мир!

Беда ортодоксальных коммунистов, оставшихся верными своим идеалам (что само по себе достойно было бы уважения), в том, что они, как в свое время французские Бурбоны, „ничего не поняли и ничему не научились“ (да и не могли и не могут ничего понять – для этого необходимо выйти за рамки основополагающих положений марксизма, давно уже из „руководства к действию“ превратившихся в набор мертвых догм и потерявших смысл словосочетаний, то есть перестать быть „правоверными“ марксистами, а, следовательно, и коммунистами). Идеалы – это одно, а практическая их реализация и ее результаты – это другое. И если последнее резко расходится с первым – это как минимум повод для того, чтобы задуматься. А именно на это „правоверные“ коммунисты оказываются совершенно неспособными 6 6 Нынешним коммунистам (да и „прогрессивным социалистам“ тоже) не грех бы взглянуть на себя глазами своих учителей: „… если основатели… и были во многих отношениях революционны, то их ученики всегда образуют реакционные секты. Они крепко держатся старых воззрений своих учителей, невзирая на дальнейшее историческое развитие…“ (Манифест коммунистической партии, цит. по: К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения: В 3-х т., т. I, с. 136.) Увы, они оказались на это совершенно неспособными. И где теперь они? .

Еще одна трудность сугубо субъективного характера. Когда на основании обобщения некоторого количества, скажем, конкретных столов говорят о столе вообще , понятно, что имеется ввиду некая абстракция, некий обобщенный образ и что реального соответствующего этому термину конкретного стола как такового не существует. Но когда речь в подобном же плане заходит о потребности вообще – эта абстракция почему-то начисто не воспринимается. Конкретные какие-либо потребности – сколько угодно, но потребности вообще – это почему-то выше сегодняшнего понимания очень и очень многих. (Нет, читая эти строки, читатель с некоторой долей возмущения {„вы что же, совсем уж меня идиотом считаете?!“ 7 7 Конечно же, нет. Во-первых, книга как-никак адресована далеко не худшим, а человек, дочитавший хотя бы до этого места, надо полагать, относится именно к их числу, во-вторых, как говорил У. С. Моэм, „не следует считать публику большим идиотом, чем она есть в действительности“. } отметит, что это вполне доступно его пониманию. Но когда речь заходит о потребности вообще, обобщенной потребности не просто как какой-то там абстракции, а как основе понимания стоимости – вот здесь разум начисто отказывается служить – настолько тяжел груз традиционных представлений и интеллектуальных догм.) И это те же самые люди, которые, во всяком случае, номинально, в свое время уяснили (или сделали вид?), как это труд в зависимости от нашей (субъективной!) трактовки его результатов может иметь совершенно разную качественную определенность (имеется в виду, конечно же, марксов абстрактный и конкретный труд).