Владимир Гришин - Энергетические войны – 2

Как представлялось, собственно говоря, и выбирать классикам спасителей особенно было и не из кого. Церковь с её мифами о миссии была очень далеко, в каком-то сказочном тумане от моего детского сознания. Крестьянская масса, как я понимал её из учебников по марксизму-ленинизму и из собственного опыта работы на целине, где мы боролись с колхозниками за выполнение дорогих работ, несла в себе теоретически огромное количество мелкобуржуазных и мещанских вирусов, которые могли не вылечить, а только окончательно развратить общество.

Интересно немного проследить за изменением в прошлом веке социального положения крестьян. В 2006 году, когда П. Столыпин начинал свои реформы по созданию «крепкого крестьянина», о которых так любят с восторгом рассказывать наши либералы, из 20 миллионов хозяйств было: кулацких 15 %, середняцких 20 и бедняцких 65 %. Из них безлошадных 30 %, безинвентарных 34, беспосевных 15 %. Реформатор переселил свыше 3 миллионов малоземельных крестьян из Центра в Сибирь и на Дальний Восток, который создали там 1670 тысяч крестьянских хозяйств. Из них 548 тысяч быстро разорились и вернулись назад, а 1080 попали в кабалу новых кулаков. В результате прирост сельхозпроизводства снизился в 1906 – 1913 году в 1,5 раза. В 1911 году от голода жестоко пострадало более 30 миллионов крестьян. В правительственном санатории «Красные камни» я изучал громадную и очень красиво изданную в 1913 году книгу, которая явилось итогом работы практически всех ведущих учёных и экономистов царской России по анализу результатов столыпинских преобразований. В ней был сделан твёрдый вывод, о том, что реформа провалилась, а две трети ресурсов, потраченных на её проведение, оказались бросовыми.

После всех революционных и военных перипетий в 1927 году крестьяне – единоличники и некооперированные кустари составляли 75 % от всего населения России и трудились в 24,8 миллионах хозяйств. При этом каким-то образом сохранились пропорции между кулацкими, середняцкими и бедняцкими хозяйствами: 15, 20 и 65 %. К тому времени уже было создано по кооперативному плану В.И. Ленина 14,8 тыс. колхозов и 1,4 тыс совхозов. На основании этого опыта до 1940 года все мелкотоварные крестьянские хозяйства были преобразованы в 241 тыс. колхозов и совхозов. В результате был в 1,4 раза превышен уровень производства при сокращении числа работающих в сельском хозяйстве на 35 миллионов человек. Этим был обеспечен небывалый в мире рывок в развитии промышленности перед войной. А И.В. Сталина 5 раз прокатывало Политбюро по вопросу преобразования села. К счастью, он был очень целеустремлённым государственным деятелем, и в результате этого гениального решения обеспечил победу в войне.

Интеллигенция казалась мне слишком слабой, трусливой, в основном увлекавшейся искусством и прославлением власти. Она так и именовалась унизительной кличкой «прослойка», и даже по ленинской революционной теории ограничивала свою роль помощью победившему народу в управлении экономикой. И всё-таки жизнь оказалась гораздо более сложной и разнообразной, и впоследствии опровергла на практике эти идеи. История показала, что силы работников умственного труда были недооценены классиками, и сыграли в дальнейших революционных событиях роль, близкую к решающей.

2. Интеллигенция и Советская власть

В связи с таким громким анонсом мне хочется более подробно остановиться на основных характерных чертах именно этого слоя общества. В юности я считал, что главным мотивом борьбы людей за свои права был свободолюбивый дух, генный заряд индивидуализма, который не могли убить никакие страхи перед пытками и казнями. Как говорили истинные герои тех времён: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» Одни из них бросались грудью на тюремные решётки, отдавая жизнь ради освобождения или хотя бы облегчения участи своих братьев по рабству. Их современники, более образованные, проходившие в народе под общей маркой «интеллигенция», такие же борцы, но по духу, создавали философские труды, оправдывающие ведение борьбы за равноправие, литературные произведения, наполненные пафосом свободы, гуманизма и революционных устремлений. Однако подобных революционеров насчитывалось лишь единицы. Оказалось, что многие из них как «глупый пингвин робко прячется в утёсах». К тому же большая часть даже тех, кто стал в их ряды, шла в бой с зашоренными глазами, порою, не представляя отчётливо свои цели, а подчиняясь каким-то непроверенным, навеянным со стороны теориям типа всесильной власти либерализации.