Петр Своик - Казахстан и Россия - быть ли им в новом союзе, или Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь

Короче, заразил меня Сагат компьютером, себе тоже получил, и иногда даже с сессий убегал – попечатать.

Тогда Верховный Совет был центром жизни. Приходили, помню, к Сагату два молодых долговязых парня, долго шушукались. Когда ушли, Сагат говорит – хорошие ребята, наше будущее. И назвал фамилии: Субханбердин и Джандосов. А у Марата часто сидела девушка – докторант, он ее характеризовал как упорную – Жаннат Ертлесова.

Отдельная эпопея была с переходом на национальную валюту в конце 1993 года. Отцом тенге считается Даулет Сембаев, но на моих глазах этим делом верховодил Саук Такежанов. Он как раз был главным инициатором, выходил на президента, и именно в нашем комитете заваривалась первоначальная каша. Как раз к нам весьма часто, по приглашениям Саука, наведывался вице-премьер Сембаев, а от Национального банка Саук подтянул Бисенгали Таджиякова. Сам Галым Байназаров держался чуть в стороне.

Такежанов однажды взял меня в Усть-Каменогорск на Ульбинский металлургический завод – мы искали базу для печатания собственных металлических монет. Там познакомился с Виталием Метте, тогда недавно избранным директором, тот держался совсем незаметно. А экскурсия по цехам впечатлила. На УМЗ, вообще-то, три разных завода – бериллиевый, танталовый и урановый, и связывает их только территория и еще культура производства. Цеха чистенькие, аппаратура вся никелированная, станки без масленых потеков, а плиточные полы чисто вымыты. Рабочие все – в халатах, даже белых, и там это выглядело естественно.

Провели по всей цепочке изготовления топливных таблеток из получаемого из России обогащенного гексафторида урана. Сам лично убедился, что низкообогащенный уран не смертелен – рабочие на штамповке сидят в тех же халатах, защита не требуется. Тогда еще составил себе представление о всех ступенях топливно-ядерного цикла, до сих пор пользуюсь. Знаю, например, почему разговоры о нынешнем банке топлива на УМЗ как «атомной помойке» – безграмотная чушь. Но отвлекаться не буду.

А насчет штамповки монет – вполне могло получиться, Саук даже пробную партию получил. Но возобладало решение делать все за границей – понятно, почему.

Тогда же в моей жизни появился Платон – прямо так откровенно приехал знакомиться с депутатами – Оспановым и Своиком. С подачи Ермухана, наверное – оба карагандинцы. Он тогда был предпринимателем – вполне крутым, имел фирму с большими оборотами и даже создал целый университет, частный, пополам с Виталием Розе. Я туда ездил с удовольствием – читал лекции – все было сделано по-современному. У слушателей, например, под креслом были кнопки с отметками от «плохо» до «отлично» – он так преподавателей градировал.

Платон был из доцентов Карагандинского политеха, у него одних авторских свидетельств СССР насчет устройства шахтных крепей было больше сотни – умопомрачительно! (Я в до депутатской жизни только шесть получил – знал, что это такое.) Первый решил уйти в бизнес и тогда хорошо получалось. Но дурак (это я уже задним числом), ничего на сторону не уводил, вкладывал в развитие дела, особенно в людей. Покупал всем квартиры, отправлял детей учиться. И его постепенно акимы всего выдоили – оставили ни с чем. Хотя он, активно интересуясь политикой, как раз всегда был предельно лоялен – не помогло.

И вот вам пример откровенного альянса политики и бизнеса – дружба наша как раз с этого и начиналась, и какую-то денежку я от Платона получал, хотя в основном натурой – рыбалка, охота. Взаимное удовольствие было громадным и – на всю жизнь, а коррупции – ее не было.

Через Платона, кстати, понял, что казахская степь, самая даже голая как в Сары-Арке, она чем только не богата! Рыбак и охотник он был эдакий профессионально-методично-фанатичный, и тоже до конца жизни.

Познакомился с Пашей – Павлом Александровичем Шумкиным, одним из четырех и самым колоритным лидером карагандинских шахтерских профсоюзов. Дело было в Кентау, куда мы поехали с Виталиком Розе как депутаты-демократы на забастовку горняков. И там, на входе в зал, встретили Шумкина: он шел широким шагом, как потом Киану Ривз в «Матрице» – длинный и решительный, в развивающемся длиннополом плаще, сзади свита. Тогда еще не спала волна, поднятая шахтерами перед развалом СССР, и они еще помнили себе цену. Паша рассказывал, как ездил к Горбачеву, как к ним в Караганду приезжал Назарбаев, и как ему трудно пришлось (с тех пор Нурсултан Абишевич на неорганизованных встречах с народом ни разу не появлялся).