Ольга Аленова - Форпост. Беслан и его заложники

– И как вы это оцениваете?

– А как я могу оценить? Я считаю, что с ним (Кулаевым. – О.А. ) рядышком еще много кого надо посадить. Просто они в мундирах [2] Стенограмма заседания Верховного суда Северной Осетии по делу террориста Нурпаши Кулаева, 2005 год, опубликовано на сайте www.pravdabeslana.ru. .

Все, что было вечером 1 сентября, я помню как в тумане. Ни цветов, ни запахов, ни четких лиц. Я встречала своих знакомых, однокурсников, преподавателей, у них были потерянные лица, и я вспоминаю их как сон.

На площади перед Домом культуры Беслана много людей. На ступеньках ДК сидят женщины. Кто-то тихо воет, а ее ругают: мол, замолчи, накличешь беду. Она зажимает рот рукой. Плакать – нельзя. Думать о плохом – нельзя. Я сижу рядом с ними на ступеньках, мне жарко, в голове пусто, вокруг меня липкий кокон, и я чувствую, что любые действия бесполезны, все уже решено и ничего нельзя исправить.

Чтобы не поддаваться этому гадкому и мучительному ощущению, я заставляю себя слушать женщин. Я превращаюсь в передатчик – услышать, записать, передать.

До школы № 1 отсюда – всего ничего. Метров 300 по прямой, может, 400. Вокруг нас ходят ополченцы – местные жители с повязанными тряпками на рукавах. У многих в руках оружие. Говорят, они хотели прорываться в школу, но представители власти обещали им, что с боевиками наладят диалог, выяснят, какие у них требования, и договорятся, и заложников освободят. Я не верю ни слову, потому что все это я уже слышала. Но внутри пульсирует надежда: а вдруг сейчас все будет иначе?

Выходит представитель властей Лев Дзугаев, он отвечает за связи местного правительства с общественностью. Его роль сейчас сводится к сообщению информационных сводок журналистам. Он говорит, что в школе «порядка 350 заложников», создан оперативный штаб, никаких требований террористы не выдвигают.

Эта версия будет основной до 3 сентября. Между тем штабисты еще до обеда знали, что боевики требуют переговоров. Заложница Лариса Мамитова между 11 и 12 часами дня вынесла из школы записку от террористов с требованием переговоров.

В записке говорилось, что за каждого своего убитого боевики будут убивать по 50 заложников. За раненого – 10 заложников. За отключение света и сотовой связи – 10 заложников. В записке был указан их телефон.

Но официальная версия гласила, что боевики ничего не требуют.

Кадр из видеозаписи с линейки перед школой. Позднее на эту же камеру будут снимать происходящее внутри после захвата

В это время в школе уже начали убивать людей.

Из показаний потерпевшей Людмилы Дзгоевой:

– А какая обстановка была в зале?

– В зале было очень много людей. Как только боевики зашли в зал, они начали затыкать людей. Один из боевиков подошел к Бетрозову, сказал, на колени и расстрелял.

– Сколько времени прошло с момента, как боевики ворвались в школу, до расстрела Бетрозова?

– Полчаса.

– Когда он его расстрелял, он это как-то аргументировал?

– Чтобы другие боялись [3] Стенограмма суда над Кулаевым. .

В течение дня со стороны школы раздавались выстрелы. Позже выяснится, что в первый день террористы выбрали самых крепких мужчин среди заложников и заставили их баррикадировать партами окна – а потом почти всех расстреляли. Когда штабисты связались с боевиками, некто с позывным «Шахид» сообщил, что заложники расстреляны, потому что штаб не выходил на переговоры с террористами. Уже стемнело, как со стороны школы раздался глухой протяжный хлопок. Женщина рядом со мной заплакала.

Из опроса потерпевшей Аллы Ханаевой в Верховном суде Северной Осетии:

– Как долго она стояла, шахидка?

– Шахидка стояла где-то часов до 10 вечера. Между 9 и 10 часами вечера. Потом ее уже не было, ни одной, ни второй. […]

– Что с ними случилось?

– Потом уже нас не пускали в туалет, нас выводили в класс. Я пошла своего ребенка, сына, вывести в класс, уже вечером, где-то вот в это время, между 9 и 10 часами. Там маленький коридорчик был, школьный коридор. […] Выходя оттуда, ведя своего ребенка, я услышала какой-то спор. Этот спор был между женщиной и мужчиной, то есть, повернув голову, я увидела, что [он ударил. – Ред. ] шахидку прикладом автомата, я думаю, что это был их главарь, он был в тюбетейке, шел между ними какой-то спор. Я единственное, что слышала, она сказала русским языком, на русском языке без акцента, она кричала, что нет, нет, я не буду, вы сказали, что отдел милиции. Эти слова я четко помню. После того как мы вернулись в зал, мы услышали, сильный был взрыв. […] После меня женщины, тоже выходившие и заходившие в туалет, […] сказали, что одну шахидку подорвали, кто-то видел, а вторая вот погибла от осколков. Рядом она стояла. […]