Алексей Ракитин - Уральский Монстр. Хроника разоблачения самого таинственного серийного убийцы Советского Союза. Книга II

Преступления эти были схожи между собой и вместе с тем несхожи, какие-то существенные детали объединяли одни эпизоды, но при этом не встречались в других. Это вызывало множество важных для следствия, но – увы! – безответных вопросов. Помимо того, что картина преступлений сама по себе представлялась запутанной и, прямо скажем, неочевидной, дополнительный «информационный шум» вносила не всегда качественная работа судмедэкспертов. Многие важнейшие детали они в своих актах исследования трупов или обследования живых либо обходили молчанием, либо касались их совершенно невнятно и между делом. Чтобы было понятно, о чем идет речь, уточним, что в актах исследований трупов нет указаний на давность наступления смерти, хотя этот вопрос, строго говоря, является для любой судмедэкспертизы первейшим. И другой вопрос из той же серии – о возможном изнасиловании жертв или сексуальных манипуляциях с их половыми органами – часто оставался без ответа.

Можно понять раздражение и Краснова, и Брагилевского, когда они натыкались на словесную эквилибристику Грамолина вроде этой: «состояние заднепроходного отверстия не исключает возможность того, что жертва стала объектом удовлетворения извращенного полового чувства» – и задумывались над тем, как же эту демагогию им надлежит понимать. Совершал половой акт преступник или нет?! Оперсотрудник должен отдавать себе отчет в том, кого же именно он ищет – импотента, неспособного к совокуплению, или вполне дееспособного в половом отношении убийцу? Сексуальные преступники часто вводят в полости своих жертв инородные предметы: бутылки, палки, черенки лопат, болты и т. п. – и судмедэксперт должен разъяснить, разумеется, в меру своей компетенции, что же произошло с погибшими, имел ли место половой акт (коитус) в традиционном понимании, или же убийца лишь имитировал его, вводя и извлекая некие посторонние объекты.

Брагилевский, вчитываясь в медицинские документы, всё более убеждался в том, что слишком многого не понимает в действиях преступника (или преступников) и нуждается в своего рода подсказке. Или разъяснении компетентного специалиста, если угодно.

Московской сыщик обратил внимание на следующие весьма важные, но не вполне понятные детали расследуемых преступлений:

1) Некоторые жертвы во время нападений получали чудовищные колото-резаные раны груди и брюшной полости, затрагивавшие половые органы и даже приводившие к полной ампутации конечностей. Другим жертвам холодным оружием причинялись ранения поверхностные, напоминавшие скорее царапины, нежели порезы. Одна из потерпевших получила только колотые ранения. И наконец, одна вообще не имела ранений, причиненных холодным оружием, и умерла от удушения, если верить заключению Грамолина. Как столь разные манеры криминального поведения могут совмещаться одним преступником?

2) Одна из выживших жертв посягательства – Рая Рахматуллина – оставалась во время медицинского осмотра через несколько часов с момента нападения вялой и инертной. Другая – Аля Губина – подверглась нападению и получила чудовищные раны, находясь в нескольких десятках метров от шумной компании, которая ничего подозрительного не увидела и не услышала. Можно ли допустить использование нападавшим некоего одурманивающего средства, способного лишить ребенка возможности не только убежать или оказать сопротивление, но даже крикнуть?

Фрагменты экспертизы проф. Устинова.

3) Сколько времени преступник должен проводить рядом с жертвой, учитывая весьма необычный характер его посягательства? Ещё до нанесения ран он раздевал ребенка, затем следовало собственно нападение, то есть нанесение ранений и умерщвление, и уже после этого, если верить заключениям судмедэкспертов, убийца осуществлял половой акт. Как долго может продолжаться такое преступление? 5 минут? Четверть часа? Может быть, преступник вообще возвращается к трупу спустя продолжительный интервал времени?

4) Из актов судебно-медицинских исследований совершенно непонятна последовательность травмирования жертв. Какие из ранений наносились посмертно и были ли таковые вообще? Чем руководствовался преступник в своих действиях после умерщвления жертвы?

Мы не можем влезть в голову давно умершего детектива и понять, что он думал в далёком от нас сентябре 1939 г. о перспективах проводимого расследования, но у нас есть замечательная возможность взглянуть на ситуацию его глазами, поскольку Артур Брагилевский оставил нам интереснейший документ – отношение от 26 сентября на имя заведующего областной лабораторией СМЭ Порфирия Васильевича Устинова, в котором предложил последнему подготовить экспертное заключение по нескольким произошедшим в Свердловске случаям нападений на малолетних детей и ответить в нем на ряд поставленных вопросов. Строго говоря, вопросов этих набралось аж 41, и они чрезвычайно интересны в двух аспектах – из их содержания ясно, что более всего смущало оперативного работника либо вызывало его недоумение, а из полученных ответов можно заключить, как советская судебная медицина трактовала те или иные неочевидные обстоятельства и детали. Воспроизводить целиком ответы профессора Порфирия Устинова вряд ли имеет смысл – документ, во-первых, весьма велик по объему (16 машинописных листов), во-вторых, не соответствует формату настоящей книги, которая является работой скорее популярной, нежели научной, а в-третьих, специфика изложения Устиновым материала такова, что его чтение превращается в весьма утомительный труд. Поэтому мы ограничимся перечнем вопросов Брагилевского и ответов Устинова, по возможности удалив из исходного текста канцеляризмы, упростив и сократив текст.