Бенджамин Дэниелс - Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах

Уверен, многие пациенты забывают меня столь же быстро. Однако меня до сих пор удивляет то, насколько сильное впечатление я как терапевт порой произвожу на людей. Однажды на почте я столкнулся с пожилой дамой, которая встретила меня так, словно я был ее давно потерянным сыном.

– Доктор Дэниелс! Это же вы, так ведь? Это я, Рита, Рита Ллойд. Вы принимали моего мужа Роджера в неотложке года четыре назад.

Я совершенно не помнил эту женщину. Покопавшись в памяти, я выудил оттуда Тони Котти и Франка Макавенни (легендарных игроков «Уэст-Хэма» из восьмидесятых), но Риту и Роджера Ллойд там не нашел.

– Вы помогли спасти моему мужу жизнь!

Теперь я основательно напряг мозг. Что-то же я должен был помнить. На моем счету множество длинных, изнурительных дежурств в неотложке, но не так уж часто я участвовал в спасении жизни.

– У Роджера заболел живот, и все говорили, что это просто запор, но вы осмотрели его и решили, что дело куда серьезнее. Вы направили его прямиком к хирургу, и той же ночью сделали операцию. Он чуть не умер на операционном столе, но все-таки справился.

– Ах да, – сказал я.

К этому времени я вспомнил имена девяти игроков «Уэст-Хэма» и названия двух мелких костей кисти (хотя одна из них могла быть и костью стопы), но по-прежнему не припоминал ни Роджера, ни его боли в животе.

– И как сейчас дела у Роджера? – спросил я.

– Он умер девять месяцев спустя, но мы все безмерно благодарны за дополнительное время, которое у нас появилось благодаря вам.

Она крепко меня обняла, смахнула слезу и отправилась заниматься тем, для чего пришла на почту. Нечасто в моей душе возникает настолько теплое, приятное чувство, но, в конце концов, то были очень успешные годы для «Уэст-Хэма»… да и приятно осознавать, что иногда мне все-таки удается повлиять на жизнь других людей.

У Томми характерный юго-западный акцент, который неизменно меня забавляет. С мозгами у него не очень, а показатель ТЗ очень высокий. Показатель ТЗ – это количество татуировок, деленное на количество зубов. Смысл здесь следующий: если у пациента татуировок больше, чем зубов, то, скорее всего, его проблема связана с дракой. Вам может показаться, что это очередной предрассудок чванливых врачей из среднего класса, но на самом деле это поразительно точный критерий.

– Привет, доктор. Я пришел из-за носа. Он забит, видите. Не могу дышать ни этой ноздрей, ни этой.

Томми демонстративно пытается вдохнуть воздух по очереди каждой ноздрей – безрезультатно.

– Видите, доктор, я вообще не могу дышать носом. Храплю, как медведь, и даже запах собственного пердежа не чувствую.

Не нужно быть врачом, чтобы понять, что не так у Томми с носом. Мало того, что он огромный, так еще и сильно искривлен – наверняка из-за того, что раньше его не один раз ломали. Прикинув число татуировок и выбитых зубов, я мысленно делаю предположение, что нос ему сломали в драке, но решил, что несправедливо торопиться с выводами.

– Итак, Томми, судя по всему, у вас сломан нос. Это случилось, когда вы занимались спортом?

Томми широко улыбнулся беззубым ртом.

– Нет, доктор. В эту сторону его сломали, когда я подрался в пабе, а в эту – жена, когда мы с ней повздорили дома. На днях, кажется, я сломал его еще раз, когда напился в хлам и упал.

Я направил Томми в отделение лицевой пластической хирургии, предупредив, что у них много работы.

Сам я рад признаться, что меня никогда не били. Хотя нос у меня большой, мне, слава богу, удалось сохранить его в первозданном виде, и я собираюсь оберегать его и впредь. Согласно проведенному недавно исследованию вплоть до трети сотрудников НСЗ подвергались физическому насилию на рабочем месте. Одна из причин, по которым мне удалось этого избежать, – природная склонность к трусости. Эта склонность проявилась особенно наглядно, когда в пятницу ночью два пьяных пациента завязали драку в отделении неотложной помощи. Когда полиция просматривала записи с камер наблюдения, на них было отчетливо видно, как несколько крохотных медсестер храбро направляются разнимать дерущихся, в то время как я убегаю в противоположном направлении – в сторону двери.

Мне не раз угрожали во время приема – запросто можно испугаться, когда находишься один на один с разъяренным пациентом.

Я соблюдаю простое правило. Если пациент ведет себя слишком агрессивно или грубо по отношению ко мне, то я отказываюсь его принимать. Однажды в отделении неотложной помощи мужчина безо всяких причин принялся угрожать медсестре. Он немного выпил, но это нисколько не оправдывало его действий. Он орал и ругался прямо на глазах у маленьких детей и стариков, ожидавших в приемной. У меня как раз подходило к концу продолжительное и весьма утомительное дежурство, и я решил, что не буду мириться с подобным поведением, – и отказался его принимать. Он взбесился еще больше, и в итоге его забрала полиция. Наверное, я мог разрешить ситуацию мирным путем: успокоить его словами, налить чашечку чаю и принять без очереди. Но с какой стати?