Ольга Грейгъ - Схватка спецслужб, или Где решаются судьбы мира

«Какие были интересные личности, какое время, какие возможности! А те, кто охотится за секретами, сплошь выступают в роли первооткрывателей… Однако, — подумал про себя полковник, — сейчас не те давние 40-е, а 70-е годы. И средства уже придуманы пооригинальней для любой прослушки и снятия на видео». Иосиф Ильич с ребятами удобно расположились в безлюдном месте, и можно было молчать, приятно расслабляясь. Он окинул взглядом окрест; редкий порыв ветерка зашевелил ближние ветви деревьев. Где-то вспорхнула птица, сочно пискнула лесная тварь, и тут же установилось лесное нерушимое спокойствие. Какой воздух! Иосиф Ильич жадно втянул ноздрями тонкий дымок костра, струйка, обтекая его, тут же повернула в другую сторону. Полковник вернулся к своим мыслям.

«…вряд ли кого может заинтересовать наш разговор настолько, чтобы отслеживать за километры… И все же… все же… как знать, чем, как говорят, черт не шутит, не в ночи будь сказано…» Он еще не знал, что его беспокоило, что не давало расслабиться до конца, что вызывало в нем эти серьезные мысли. Но он каким-то чутьем улавливал, как что-то неосязаемо и неотвратимо нагнеталось в ночной темноте.

В этом укромном месте за мирными занятиями и обнаружили оперативников братья Суховы.

Ивану и Богдану не составило труда вычислить, откуда открыть огонь на поражение. Лучше всего противника «снимать» с подветренной стороны. Иван лишь показал Два пальца брату, указав: того и того, — я, а двух других — ты. Тот кивнул и, бесшумно ступая, сделал шаг вперед.

Никто не успел даже дернуться, как раздались едва слышимые хлопки: один… два… три… четыре … Но, поднимаемый каким-то внезапным чувством, подкидываемый самим провидением и оттого не убитый в голову, а раненный в плечо, полковник Дырман успел нажать на спусковой крючок. Он не знал, откуда и кто стреляет, но рефлекторно, четко выверенным движением, высчитанным в минисекунду, выстрелил в сторону, противоположную стороне падения его ребят. Короткая автоматная очередь и…

… пять . Этим пятым, не слышимым выстрелом был, наконец, сражен и полковник. Сила пули оказалась сильнее его желания жить, желания выжить и никогда не вспоминать об этом мгновении. Последний вздох вылетел из его губ в тот момент, когда один из братьев, подошедший первым, носком ботинка пнул его в бок.

Буквально в считаные минуты тела вместе с амуницией, оружием и боеприпасами были уложены в специальные мешки и наглухо закрыты молнией. Гильзы, выпущенные из автомата, найдены, пепел костра снят и выброшен в воду. Спецназовцы аккуратно приподняли специальными приспособлениями примятую траву, разровняли все вмятины, оставленные телами. И только после этой уборки распылили из баллончиков на траву, землю и то место, где еще недавно был костер, а сейчас — сплошной дерн, спец-раствор, благодаря которому исчезают все признаки пребывания здесь как человека живого, так и мертвого.

Исключив все признаки нахождения здесь людей, спецназовцы перенесли убитых в Глухое болото. Их никогда больше не найдут, и это утешительное «никогда» сделало их существование на белом свете как бы лишним, как бы и не бывшим никогда и нигде… Их телам повезло бы, очутись они на дне; тяжеленек груз тел, болото вязко и глубоко; некому оплакать их молодые жизни, разве что лягушки затянут в участливом хоре свое скорбное «ква-а»… а больше и некому хаживать в эти места, сказывают, даже русалки-береговушки в Глухом болоте не живут, не водятся. Впрочем, как знать…

Но тела полковника Дырмана и троих его ребят уложены в мешки, внутри которых в небольших контейнерах находится особый порошок, который в соединении С ВОДОЙ в считаные минуты разлагает трупы…

Исчезновение опергруппы устроило всех. Это понял Иван Румянцов, проанализировав ситуацию и не увидев резких ответных ходов и запросов. Он не участвовал в этих разборках, а был лишь сторонним, никому не видимым наблюдателем; человеком-невидимкой, нечувствительным к проистекающим кровавым событиям.

Он не ответчик за дела других. Однако судьба старшего лейтенанта Воронова его по-прежнему интересовала. Уж очень симпатичен оказался этот офицер милиции: честный парень, преданный своему делу. Он попытался переломить не прутик, но железный арматурный прут, впаянный в систему, как тюремная решетка наглухо вмонтирована, впечатана в пространство стены. Ему не повезло, не могло повезти, но он все же попытался. Многие ли способны на такой решительный шаг? Хотя у него была причина быть решительным — желание уберечь любимого человека, сделать ее, Любовь Кирсанову, независимой от чужих влиятельных людей и их приказов, дать ей вольную…