Игорь Сафронов - Хроники странствий петербургского художника

– Эй, уважаемый! Генацвале! Зайди, дарагой… – коротышка с темным, выжженным лицом крестьянина, но лоснящимися от неподдельного радушия морщинистыми добродушно-хитроватыми глазками, в простой мешковатой одежде и чёрной шапочке явно приглашал меня в некое, расположенное в подвале заведение, откуда пахло чем-то очень вкусным… – Уважаемый, генацвале!

Не ошибся ли он на мой счёт? И что это – обычное проявление радушия или что-то большее?

Неужели я заблуждаюсь насчёт народа, и он все такой же простой, искренний и душевный, как в старом довоенном фильме «Свинарка и пастух»?

Уважаемый… Генацвале… Может быть, эти простые слова и выражают настоящую суть этого простого народа, наполовину несчастного, наполовину счастливого? Сейчас, когда пишу эти строки, вспоминая свои впечатления полувековой давности, я с грустью и болью в сердце думаю о том, как легко можно растоптать то великое, что связывало, объединяло и делало несокрушимыми два народа – большой русский и маленький грузинский, как легко можно дать погибнуть от засухи дереву нашей вековой дружбы, достаточно не поливать его, лишить его живительной влаги уважения, и простого человеческого чувства любви, спасающей и прощающей… Неужели и моя любовь, так жарко вспыхнувшая на этой прекрасной земле, обречена пережить саму себя, овдоветь, погаснуть, а не принести себя в жертву ради будущей гармонии и торжества человечности?

Кое-как перекантовавшись на автовокзале или около него, с восходом солнца я выехал из Тбилиси в Орджоникидзе с трепещущим сердцем, предвкушая яркие эмоции на Военно-Грузинской дороге.

Тбилиси – Владикавказ. Военно-Грузинская дорога

Ура! Я еду к своему другу в Орджоникидзе! Ровно в 7 утра наш автобус отправляется из Тбилиси в Северную Осетию. Я знаю, что нам предстоит более 200 км интересного и непростого пути по старинной и единственной шоссейной дороге, соединяющей Россию и Закавказье. Попробую описать моё путешествие таким, каким сохранила его память…

Вот уже полчаса мы едем на север от Тбилиси по правому берегу Куры. Эта неширокая, но бурливая река, сбегающая с Южного склона главного Кавказского хребта, с легким шумом бежит нам навстречу вдоль неширокого шоссе, по которому движется наш небольшой видавший виды старенький рейсовый автобус. Я сижу у окна, и мне хорошо видны меняющиеся со всех сторон впечатляющие виды кавказских предгорий. Вскоре мы приезжаем в теперь уже мою навеки Мцхету. Короткая остановка минут на десять – и мы движемся дальше. Неужели в последний раз я вижу это сакральное место, так впечатлившее меня? Где-то в одном из этих сложенных из тёплого камня домов спят мои дорогие Джемал, красивая Чара и их четырехлетний сын Ладошка… Не огорчил ли я их своим внезапным отъездом? Не обидел ли? Если честно, что-то осталось горчить в моей душе, я чувствовал, что мало, мало мы общались, могли бы больше дать друг другу, но моя тогда ещё не изжитая стеснительность не позволила это сделать. Храни их Господь… Воздай им много-много тепла и радости, охрани их от всяческих бед…

Проезжаем мимо собора Светицховели. Как красивы его скупые формы, сложенные из тёплого камня, освещённые утренним солнцем, и бросающие голубоватые тени! Но что же я чувствую, что у меня в душе? Если одним словом – благодарность… Своя, отливающая чувством спокойного счастья и тихой радости, благодарность, как редкий и счастливый дар, вручённый мне этой благословенной обетованной страной Грузией, без всякого пафоса, редкий и бесценный дар, согретый простым участливым теплом встреченных мною на этой земле людей. Мир и покой у меня в душе, и я знаю, что этот тихий завет я обязан сохранить в себе навсегда, чтобы ни случилось с миром и со мной…

Горы… Горы Грузии… Как писал близкий мне Маяковский: «… Гора на гору грузи…».

Почему меня так волнуют горы, человека, выросшего среди северных болот и всегда хмурого горизонта безбрежно-холодного залива? Мои предки по матери – ижорцы. Небольшая народность, рыбаки и землепашцы, издревле обжившие южные берега Финского залива со времён Новгородской пятины. Я не исключаю, что и моих предков-ижор повёл неустрашимый Александр Невский на лёд Чудского озера на битву с надменными тевтонами. Мне бы стать моряком, как мой легендарный дядя-яхтсмен, а я, волею Провидения выбрав рисование, стал «сухопутным моряком». И широкая моя душа возлюбила горы, как антитезу скучной горизонтали, причём, не в маниакально-спортивно-альпинистском плане со всей сопутствующей этому романтикой, а в сугубо эстетическом, эмоциональном, изобразительном, художественном… И, разумеется, людей, живущих в этих горах, – горцев, их уклад… «В горах моё сердце, а сам я внизу», – сказал Р. Бернс. Это про меня! И впервые, пожалуй, я осознал это именно на Военно-Грузинской дороге…