Николай Никулин - От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров

И человек смог: пусть поначалу для праздношатающихся зевак, ради циркового эффекта, пусть из соображений наживы. Но смог изобрести инструмент для создания экранного волшебства.

Как это работает? Вспомните ленту Вуди Аллена «Пурпурная роза Каира» (1985), когда героиня Миа Фэрроу непрестанно ходит в кинотеатр, предпочитая однотонной реальности разноцветную жизнь в кино. Пусть действие происходит в 1930-е годы, но принцип нагляден. Казалось бы, перед лицом натянута тряпка, на нее направлен свет кинопроектора, появляются черно-белые картинки. А дальше – магия. Черно-белое изображение не сводится к двум цветам – это цветовой всплеск, выраженный в множестве оттенков серого. Двумерное изображение не сковано плоским пространством экрана, оно воздействует на чувствительный глаз зрителя. И конечно, его воображение. Может быть, в этих словах слишком много сладкозвучного пафоса, но, к сожалению, не придумано еще формулы, по которой работает магия. Впрочем, есть надежда, что выпускники Хогвартса исправят эту нелепую ситуацию в будущем.

Когда говорят: «Как в кино», ведь имеют в виду какую-то вымышленную, идеальную модель. Мужчина из кино – разве не плод мечтаний? И вот саркастичный Вуди Аллен, издевательски обыгрывая стереотипы, делает так, что к героине Миа Фэрроу с экрана спускается ее принц, мечта всех женщин, героическая личность трагической судьбы – словом, вот она, пресловутая магия.

В кино легко войти и не так уж легко выйти (особенно когда билет стоит крайне дорого). Если уж совсем все плохо, то можно и вздремнуть. Тоже, между прочим, символический акт. Проснуться в кино – мечта любого киномана, даже если предварительно нужно заснуть.

Глупо заявлять, что, сидя в кинотеатре, можно открыть истину. Ее – истину – вообще очень трудно найти (спросите у Сократа). Но в кинотеатре действительно создается особенная атмосфера откровения. Ее можно сравнить – опять не обойдемся без ассоциаций с мистическим – с групповым спиритическим сеансом. Является или не является гость из потустороннего мира, оставляет ли он следы или отвечает в манере Оскара Уайльда, не совсем важно. Вернее, не важно, происходит ли это в реальности. Важно, что происходит, говоря словами Сальвадора Дали, на самом деле. А за реальностью оставим функцию обмана.

КОГДА ВЫКЛЮЧАЕТСЯ СВЕТ, УЖЕ НЕВАЖНО, ЧТО ТАМ СНАРУЖИ. ЗДЕСЬ ВОЗНИКАЕТ СВОЙ МИР И СВОЙ ЗАКОН.

Когда выключается свет, совершенно безразлично, что там снаружи. Здесь возникает свой мир и свой закон. Примечательно, что заложенная в основу мироздания справедливость проявляется в том, например, как в кинотеатре бесчувственный человек, уставившийся в телефон, брезгливо игнорирует показываемую на экране мелодраму, в то время как его женщина завороженно следит за сюжетом, в котором жена изменяет мужу из-за его отталкивающей бесчувственности.

Случается увидеть разное. Но не всегда хочется признаваться в том, что не угадал с фильмом. Все-таки заплатил, высидел, ждал конца (а вдруг что-то поменяется?). И вот, словно оправдываясь, ты придумываешь глубинные умозаключения в стиле: «Кино – это зеркало. Если фильм скучный, значит, скучный ты. Режиссер сделал сознательно нудное кино, чтобы не отвлекать тебя от своих мыслей». Так рождается кинокритика с ее утешительными формулами: «Шедевр, если не досмотреть до конца», «ужасно, но для фильма ужасов это комплимент», «провал, но провал гениальный», «поймет лишь избранный», «его несовершенство превыше совершенств других режиссеров», «обнажена ницшеанская бездна», «какой прекрасно упорядоченный хаос», «увы, вышло хорошо».

В кинотеатре пишутся судьбы, как в фильме Питера Богдановича «Последний киносеанс» (1971), причем не все сводится лишь к романтическим приключениям – например, у Квентина Тарантино в «Бесславных ублюдках» (2009) там прощается со своей жизнью диктатор Адольф Гитлер.

«Некоторые люди просто не понимают слов!» – запальчиво кричат те, кто распускают кулаки.

«Зачем снимать кино, мысль которого можно выразить двумя словами?» – задаются вопросом жрецы праздной эрудиции.

Ответ очевиден.

Потому что кулаки – это не выход.

А искусство кино загорается в темном зале яркой надписью «Выход». Свет, исходящий от экрана, подобен свету от первобытного костра – источника всех искусств. И если когда-то, в седой древности, искали свет, чтобы избыть страх и при этом внимать красноречивым историям о героических подвигах, то теперь к источнику стекаются ради того, чтобы пережить трагические любовные неудачи, авантюрные похождения, веселые приключения и даже испытать страх – конечно, терапевтического свойства.