Федор Раззаков - Наше лучшее детство

В 70-е годы ломали старые московские домики в Большом Кисельном переулке, чтобы построить ту убогую «архитектурную конструкцию», которая «украшает» ныне район. С интересом смотрели мы, как «каменная баба», прикрепленная к стреле крана, уничтожает строения, а по окончании «трудового рабочего дня» исследовали развалины. Особенно полюбился нам один подвал, проникнуть в который можно было под качающейся каменной плитой. Только в «зрелом возрасте» пришло понимание, что плита эта могла качнуться для тебя «в последний раз».

Моя первая школа (№ 240) находилась на территории Рождественского монастыря. В детские годы вся территория монастыря – «зеленка», как она называлась на мальчишеском жаргоне, находилась в нашем безраздельном владении – стены, башни, крыши зданий келий, купола церквей. Однажды нашли лаз в подземный ход – был ли это подземный ход или просто вход в подвал, нам так узнать и не удалось – нас засекли бдительные сотрудники конторы, располагавшейся в Рождественском соборе, и прогнали. А когда через несколько дней мы предприняли новую попытку проникнуть туда, то обнаружили, к своему разочарованию, что лаз уже заложен кирпичом. Не удалось нам стать юными диггерами.

В 7 классе мы увлеклись химическими опытами, а в качестве химической лаборатории выбрали юго-восточную башню монастыря. Через эту многострадальную башню прошел, наверное, весь ассортимент магазина химтоваров, который располагался на Никольской улице (тогда 25-летия Октября). Периодически над башней поднимались клубы то белого, то фиолетового, то зеленоватого дыма. И, что интересно, никто нам не мешал заниматься там «подрывными работами» – в худшем случае, какая-нибудь проходящая мимо бабуля начинала чистить «фулюганов».

Сейчас бы, полагаю, после первого подобного «химического опыта» вся московская служба ЧС с пожарными и специалистами по разминированию уже штурмом брала бы несчастную башню (должен оговорить отдельно, что при проведении нами вышеозначенных опытов ни одна башня не пострадала).

А еще было здорово, вооружившись пистонными лентами для игрушечных пистолетов и камнем, поджидать в темном и безлюдном Кисельном тупике припозднившуюся влюбленную парочку и радоваться произведенному эффекту, полученному от «сильного поступательного давления» камня на пистонную ленту. А лампы «дневного света», которые мы бросали плашмя на асфальт в аналогичной ситуации… Сейчас сам бы за это как следует «надрал уши», а тогда это было безумно весело.

Нашей главной спортивной площадкой был Цветной бульвар. Это было и футбольное поле, и хоккейная площадка (правда, без коньков и льда, но с клюшками и теннисным мячиком вместо шайбы), и велотрек (проехать «без рук» из конца в конец с разворотом). Какие жаркие футбольные баталии разворачивались на асфальтовом пятачке перед входом на бульвар со стороны Трубной площади. Воротами служили большие гранитные тумбы с каменными чашами. Играли резиновым мячом, зелено-черным, разрисованным под настоящий футбольный. Стоил такой мяч 70 копеек в «Детском мире», и срок его «жизни» был, как правило, недолог. Особенно если после сильного удара он вылетал за пределы «футбольного поля» через газон на мостовую под колеса машин. После футбольных баталий противоборствовавшие стороны шли пить сок или молочный коктейль в продуктовый магазин на углу Трубной площади и Петровского бульвара. Сейчас дом, в котором находился этот магазин, снесен, и на его месте красуется стилизованный под XIX век «новодел».

Сок наливали в граненые стаканы продавщицы-сатураторщицы. Предпочтение почти всегда отдавалось нами томатному и иногда – березовому. Для томатного сока рядом с сатуратором стоял стаканчик с солью, а из другого стакана с мутно-бурой водой торчали две-три чайные ложки. Стакан молочного коктейля, томатного или березового сока стоил 10 копеек.

Сейчас мой любимый бульвар огламурен и, не побоюсь этого слова, кастрирован. Деревья вырублены, уничтожена и замечательная сирень… «Город должен развиваться»… А в детстве мы собирали на бульваре шампиньоны (тогда мы еще не знали, что собирать грибы в мегаполисе нельзя), из желудей делали забавных человечков (справедливости ради, все, что осталось от Цветного – это несколько старых дубов – только их «развиватели города» и пожалели…)».

А вот что вспоминает другой автор из Интернета – Сергей Дроздов: «В ленинградских дворах 60-70-х годов росло наше поколение. Это было счастливое и непростое время. Все мы, пацаны, были уверены, что растем в самой лучшей стране на свете. И это – была искренняя вера.