Дарья Златопольская - Настоящее. Диалоги о силе, характере, надежде [litres]

А. П.Конечно. Но тут мы с ним как раз и не похожи, потому что я все-таки к профессии отношусь по-другому. Я хочу многого в ней добиваться, у меня другие ориентиры и цели.

В сериале отражен важный момент, наверное, тоже тебе знакомый. Когда ты становишься известным, вокруг тебя как будто искажается пространство.

Да, безусловно.

И как в этом искаженном пространстве искать что-то настоящее, правдивое?

Доверять себе, а это очень сложно. Но к этому-то Румянцев в итоге и пришел. Он ведь все время был в мясорубке, а когда возвращался к тихому простому счастью, то думал, что это все не то, надо искать дальше. Но все равно он к этому счастью вернулся. Мне кажется, вот эти моменты «настоящности» в себе ни в коем случае нельзя терять, потому что, конечно, реальность искажается сильно, и год от года она будет искажаться еще сильнее.

А ты сам как ищешь это настоящее и незыблемое?

Сложный вопрос. Тут, мне кажется, можно только интуиции своей доверять. Куда тянет по-настоящему, туда и иди. Не потому, что так правильно или так надо, а потому что ты так чувствуешь. Человек так устроен, и мы не можем это объяснить, как не можем объяснить, что такое любовь.

То есть ты продолжаешь слушать какой-то внутренний голос?

Да.

А ты когда-нибудь думал, что голос, к которому ты прислушиваешься, тоже не тот, что был раньше, а какой-то искаженный?

Я об этом, конечно, задумываюсь. И иногда у меня от этой мысли все внутри переворачивается. Но у меня хорошие учителя, которые уже через эту искаженную реальность проходили или проходят сейчас. Они следят за тем, чтобы я от них не просто что-то услышал, но и как следует это усвоил на собственном опыте. И я стараюсь усвоить, что искаженная реальность в моей жизни действительно присутствует, и это тяжело.

Но есть и какая-то «настоящность», про которую я понимаю, что она всегда со мной. Как ни странно, правду мы всегда чувствуем. И когда так случается, уже неважно, что говорят другие, – надо себя слушать и доверять только себе.

Д. З. Почему говорить правду другим всегда легче, чем говорить правду себе о себе? Что нам мешает?

А. C.Познать себя – это самое сложное, что есть в жизни. Очень сложно ответить себе на вопрос, что я такое по сути, кто я такой, как я взаимодействую с окружающим меня миром, как я себя проявляю. Мы прячемся, мы не признаемся, мы врем себе, мы ищем оправданий. Это очень тяжело.

Вот я пытаюсь привить своим мальчишкам такую привычку: перед сном хотя бы пять минут надо просто подумать о себе. Но вот прямо честно подумать о себе, «по чесноку». Это очень поможет.

А вы думаете о себе перед сном?

Да. И, кроме того, меня выбрала такая профессия (не я же ее выбирал), которая в этом помогает. Когда мне дается материал, который позволяет находиться в диалоге с самим собой, – это высшее счастье. Когда я не знаю, как буду играть, и понимаю это только после команды «начали». Когда долго-долго готовлюсь, думаю, пью кофе, курю, мучаюсь, не сплю… А потом – «начали, мотор» – и я просто отпускаю себя. И таким образом что-то новое про себя узнаю. Это безумно интересно.

А бывает, что уже сейчас, будучи взрослым человеком, много сыграв, вы удивляетесь, обнаружив какую-то черту в себе, которую раньше не замечали?

Да, конечно. Я же меняюсь, не стою на месте: я взрослею, уже даже старею. Со мной происходит много превращений. Человек вообще не статичная конструкция, без сомнения. Поэтому я все время нахожусь в диалоге, во взаимодействии с самим собой. Мне кажется, что любой писатель или художник занимается именно этим.

Д. З. Раньше юмористические сериалы стилистически были ближе скорее ко всеми любимым комедиям Леонида Гайдая, а ваш «Домашний арест» интересен в числе прочего тем, что он как будто заступает на территорию Георгия Данелии. Потому что в комедиях Данелии всегда есть, так скажем, человеческая составляющая, философская, если хотите.

С. С.Мне это и нравится. Данелия же и у себя где-то писал в дневниках, что он свои фильмы трагикомедиями называл. Не совсем комедиями. Необязательно тебе только смешное показывать в этих историях. Там, как в жизни, все вперемешку – и грустное, и смешное.