Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

— Я вам раскрываю некоторые секреты: в третьем тысячелетии будет единое мировое правительство, а миром поочередно будут править представители разных знаков Зодиака — двенадцать лет Тельцы, двенадцать лет Овны и так далее! — объяснял мне Кирсан.

Надо сказать, что в Калмыкии активно готовились к наступлению нового времени, а госсекретарь республики по идеологии А. Нусхаев даже разработал концепцию этнопланетарного мышления, ставшую официальной идеологией Калмыкии. Приведем некоторые отрывки из этого произведения.

«Понятие «этнопланетарный» состоит из двух слов: «этнос» — в сокращенном варианте племя, народность, нация или народ; «планетарный» — от известного слова «планета», имеется в виду Земля. Вместе получается «народно-планетарное» мышление… К общепланетарному дому Калмыкия будет идти своим путем, создав вначале Калмыцкий этнопланетарный дом посредством формирования калмыцкого этнопланетарного государства».

Нашу беседу с калмыцким президентом я подробно описал в газете «Известия» и был просто уверен, что моя дружба с калмыцким лидером закончилась. Однако через несколько дней в моей московской квартире раздался звонок:

— Игорь, привет! Это Кирсан беспокоит. Слушай, ты такую классную статью про меня написал. Спасибо тебе огромное! Я сейчас в Москве. Давай в каком-нибудь ресторане посидим.

В ресторане калмыцкий президент предложил быть его советником и честно сказал, что инопланетянами тоже придется заниматься.

Вот сейчас многие ругают 90-е. Я категорически не согласен. Ну в какое еще время я мог бы быть советником президента по связям с пришельцами?!

Сразу же после ввода российских войск в Чечню я относился к Джохару Дудаеву с резким неприятием и в целом поддерживал федералов. Дело в том, что я уже побывал в дудаевской Чечне — и она произвела на меня впечатление крайне опасного для России бандитского анклава. «Победить Дудаева с помощью чеченцев не удалось, что ж, придется ввести войска!» — рассуждал я.

Увы, человек — создание субъективное, и мое отношение к федералам резко изменилось после того, как я побывал объектом «точечных ударов» российских бомбардировщиков.

Как и большинство журналистов, я остановился в грозненской гостинице «Французский дом». Вечером мы наливали себе по стакану водки со словами: «Дай Бог прожить нам еще одну ночь». Минуты через три раздавался рев бомбардировщиков. «Господи, сделай так, чтобы этот снаряд был не наш!» — прервав дыхание, замирал каждый из нас. Через несколько секунд раздавался взрыв: с потолка сыпалась штукатурка, дребезжали стекла — это означало, что смерть миновала и на этот раз.

Большинство чеченцев отправили своих жен и детей к родственникам в деревню, а в городе остались только боевики и местные русские. Авиация, без преувеличения, просто сносила центр города, где, к слову сказать, практически не было дудаевцев. Когда я после бомбежек выходил считать трупы, то соотношение было таким: на одного убитого боевика приходилось девять погибших мирных жителей — большинство славян.

На стенах грозненских домов можно было увидеть рисунки русских малышей. Вот самолеты, расстреливающие жилые дома, а вот танк, расстреливающий здание. Иногда дети поясняли свои рисунки: на самолетах рисовали звезды или же просто писали «Россия», нередко с одним «с».

Первая чеченская война закончилось Хасавюртовскими соглашениями, в реальности фиксирующими капитуляцию России.

Увы, лучше после ухода российской армии не стало. В Чечне начали строить исламское государство, по степени «суровости» напоминавшее талибский Афганистан.

В республике был принят новый уголовный кодекс Чечни-Ичкерии, практически не отличимый от аналогичного свода законов Судана, одного из наиболее ортодоксальных государств исламского мира.

Президентским указом в школах в обязательном порядке были введены предметы «Законы ислама» и арабский язык. (Впрочем, из-за резкой нехватки преподавателей арабского языка ему учили лишь в немногих школах.)

Категорически была запрещена продажа спиртного, перестали функционировать светские суды, преступников стали судить по законам шариата.

Так же, как и в Иране, автобусы в Чечне были поделены на две половины — мужскую и женскую.

Были введены публичные телесные наказания и даже казни. «К порке за воровство и пьянство мы приговариваем довольно часто, а вот дел о прелюбодеянии пока не было!» — с видимым сожалением сказал мне бородатый судья. Этому человеку явно хотелось приговорить кого-нибудь к забиванию камнями.