Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

Мы немедленно кинулись за заточками, но их не было! Накануне охранники зачистили двор. Нам предстояло серьёзное испытание, — бить нас будут хоть с заточками, хоть без. Нам нечего было терять, и мы решили действовать так, как будто мы их нашли. Мы смело подошли к вожакам чёрных и высказали им свои претензии (один из негров украл у одного из белых братьев радиоприёмник, и мы потребовали вернуть его). Во время разговора мы держали руки в карманах штанов, как будто в них лежали заточки, — и негры на это купились. Трое белых заставили эту свору отступить! Сейчас эту историю приятно вспоминать, но тогда я был перепуган до смерти.

К сожалению, чаще всего белые оказываются в меньшинстве и способов избежать нападения чаще всего не предоставляется. Но, часто простая вероятность того, что у тебя есть оружие, бывает спасительной.

Административная сегрегация, «адсег», — просто политкорректное название одиночки. Замыслом её является максимальное ограничение всякого контакта заключённого с охранниками и с другими заключёнными.

Прежде всего, в столовую нас не водят. Для нас на кухне составляют подносы, катят их по коридорам в «горячих боксах» и пригоняют их к нашим камерам в открытых ёмкостях. Обычно к тому этапу, когда еду в боксах суют нам в окошко в двери, она к тому времени уже холодная.

Нам разрешено выходить из камеры только для приёма душа и посещения зоны рекреации. Душ мы должны принимать ежедневно и пять дней в неделю по два часа должны выходить в рекреацию. Я пробыл в «адсеге» полтора года, и за этот срок меня ни разу не выводили в рекреацию четырёх раз в неделю, не говоря уже о пяти. Обычно, выводят пару раз в неделю. Далеко не каждый день водят в душ. Охранники говорят, что это из-за нехватки штата.

Возможно, людей не хватает потому что для вывода нас на помывку и во двор проделывается большая работа. Выводят нас по одному. Каждый раз, когда нас выводят из камеры, — причина может быть любая, — нас полностью раздевают и обыскивают. Затем нужно повернуться спиной к двери и просунуть руки в отверстие в двери. Только тогда охрана открывает дверь. Везде по пути нашего следования нас сопровождают один-два охранника, вооруженными полицейскими дубинками и газовым баллончиком. Так они относятся к нам потому что в «адсеге» должны содержать только агрессивных и опасных заключённых. В действительности же большинство белых содержатся здесь только по причине попадания в списки ГУБ (см. выше).

Выход в рекреацию представляет собой перемещение из клетки в клетку. Двор рекреации — это коробка, собранная из столбов, забранных проволочной сеткой. Двор сверху закрыт навесом, поэтому в нём нельзя даже побыть на солнце. Кроме спущенного баскетбольного мяча и одного баскетбольного щита с корзинкой, там ничего больше нет. Мячи меняют примерно раз в год.

Едва ли кто-то ходит в рекреационный двор и в душ зимой. Во дворе холодно, а в душе вода ледяная.

В камерах вода тоже холодная, но её можно нагреть. В магазине продают нагревательные ванны, или можно собрать самостоятельно нагревательный элемент. Многие моются в камере даже летом. Они считают досмотр в голом виде ради того, чтобы пройти 10 метров по коридору, где охранники — или охранницы — наблюдают за тем, как вы моетесь в душе. Где купаются в камерах? Практически, в туалете. Поверите вы мне или нет, туалеты свои мы содержим в чистоте.

Во всяком случае, большинство.

Меня держат в камере отделения № 61 — по одному человеку на камеру. Степень изоляции от отделения к отделению может варьировать, но в большинстве единиц можно, по крайней мере, разговаривать с соседями, даже если их не видно. Я нахожусь в «хорошем» крыле. С нами содержится только один чёрный, и ещё один, которого привезли сегодня. Мы установили определённые правила и между собой поддерживаем достойный уровень уважения. Однако если в отделении много чёрных, то так не получается. Они часы напролёт кричат и спорят, или используют стены и койки в качестве барабанов, отбивая ритм. Они также во всё горло любят выкрикивать рэп-«поэзию». Надо помнить, что всё здание «адсега» собрано, главным образом, из стали и бетона, а звук сквозь них проникает прекрасно. Большинство удивляется, когда обнаруживает, что отделение «административной сегрегации» может быть таким шумным, но в нашем отделении большую часть времени царит относительное спокойствие. Можно хотя бы переговариваться друг с другом.