Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

Я привёл всего несколько жалких исходов политики положительной дискриминации. Пожилым ветеранам пожарной службы становилось плохо, когда я пытался заговорить с ними о том, что произошло с той сплочённой, блестящей службой, на который они раньше служили, и меня просили просто прекратить разговор.

Нельзя сказать точно, как часто это происходит, но наём по расовой или половой квоте, несомненно оборачивается тем, что гибнут те, кто погибнуть не должен и горят объекты, которые гореть не должны. Это — цена, которую все отделы пожарной охраны платят за приём на работу на основании расовых принципов, понижающих стандарты и нормативы, поощряющих некомпетентность, закрывающих глаза на нарушения и разрушающих мораль.

В 1996 г., после 30 лет службы в пожарной службе Сан-Франциско, мистер Бэтц вышел на пенсию. Его отец, дядя и брат деда тоже служили пожарными в СанФранциско. Эта статья была напечатана в сентябрьском выпуске «Американского возрождения» за 1998 год.

Вспоминаю глупый анекдот, грубо объясняющий взаимоотношения чёрных и белых в сегодняшней Америке:

— Как называется белый, окружённый двадцатью неграми?

— Тренер.

— Как называется белый, окружённый тысячью негров?

— Надзиратель.

Я бы добавил в этот анекдот ещё строчку:

— А как называется белый, окружённый тридцатью чёрными?

— Преподаватель.

До недавнего времени я преподавал в одном из юго-восточных штатов в средней школе с преимущественно чёрными учениками. Я пошёл на эту работу потому что не особо задумывался о расах, и школы для чёрных не особо требовательны. Мне предложили эту работу, и я оказался в «сердце тьмы». Только, с одним отличием, это сердце тьмы было не в Африке, а в Америке.

Чёрных было примерно раз в пять больше белых, латиносов не было вообще. В некоторых классах белых не было вообще, или почти не было, потому что белых учеников забрали в классы для одарённых детей или углубленного изучения предметов, а я преподавал обычный уровень. У нас были чёрные преподаватели, но в основном преподавательский состав был белым.

Большинство чёрных учеников было из местного района. Особо они не путешествовали, и я думаю, что у чёрных есть разница в диалектах и в образе действий в зависимости от региона. Впрочем, наверное, мои заключения в основном основывались на наблюдении негров-южан.

Масс-медиа даёт некоторое представление о том, что происходит в чёрных школах, но лишь некоторое. Используемые журналистами фразы, типа «хаотичное образование», «плохие условия обучения», «недостаточная дисциплина» не в полной мере описывают обстановку. Я же расскажу то, что я наблюдаю в каждодневном контакте с чёрными детьми.

Большинству белых не известно каково это, — находиться в месте, где много негров. Первое впечатление — шок. Мои студенты слишком шумные. Общепринятые приличия белого человека им знакомы очень отдалённо. Нет ничего особенного в том, что тебе в лицо одновременно кричат что-то пять человек. Вместо того, чтобы успокоиться и дождаться пока уляжется шум, и потом выразить свою мысль, — очевидное для самого бестолкового белого ученика, — да, ничего подобного! Чёрные ученики просто перекрикивают друг друга.

Попытки их успокоить обычно ничем не оканчиваются, для этого особо неподходящими являются белые женщины. Однажды я присутствовал на занятии одной такой женщины и наблюдал, как она попросила детей утихомириться. Они просто стали вопить ещё громче, так, чтобы своими голосами заглушить её.

Мои чёрные ученики повторяют множество раз одно и то же — всё громче и громче. Можно подумать, что у них всех синдром Туретта. Видимо, они просто не понимают, что нужно просто дождаться своей очереди говорить. Им что-то приходит в голову, и они должны тотчас этим громко поделиться. Я проводил обсуждение по теме правительства, и вдруг меня прервали: «Нам надо больше демократов! Клинтон хорошая!». Казалось бы, ученик был удовлетворён своим внезапным порывом, но, спустя пару минут, он опять упивался воплями: «Клинтон хорошая!».

Тот, кто оказывается в окружении молодых негров, никогда не отанется без регулярной порции рэпа. Чёрные часто придумывают собственные джинглы. Совершенно нормально видеть, как 15 негритят развязно расхаживают по классу, дёргая плечами и совершая тазом возвратно-поступательные движения, резко выкрикивая 15 совершенно разных куплетов на одном и том же грубом, скрежещущем диалекте. Слова почти неизменно содержали незрелое бахвальство: «У кого с блестящим ободком, у кого блестящие кроссовки, у кого во рту блестящий гриль (золотая или серебряная зубная бижутерия, — перев. )?» Обычно такие рэперы-любители заканчивают свои песни неистовым заявлением, — самыми грубыми и невообразимыми словами, — о том, что все женщины являются его сексуальными поклонницами. В месте, где требовалось произнесение непотребного слова, ученик просто заменял его стоном: «Она сосёт мой ы-ы-ы-м-м-м (продолжительный стон), она е*ёт мой ы-ы-ы-м-м-м, она облизывает мой ы-ы-ы-м-м-м».